Японский календарь

Я склоняюсь к истоку ее ног, к беззащитному доверчивому лобку, я слышу легкое дыхание женского сна, в котором мне чудится музыка ожидания, - и осторожно осторожно боясь как бы как бы грохот моего сердца ее не разбудил боясь боясь всего на свете свете я осторожно опускаю кончик языка в горячие волоски цепенея от желания жгучего жадного и вздрогнула теплая сонная нога вниз вниз в жаркие губы пока она не представляет проснуться лижу их сонный сок ласкаю высасываю наслаждаюсь ароматом мучительно пряным запахом мускуса с терпким привкусом полыни - и разом, властно, развожу ее ноги, врываясь в спящее царство похоти, выводя языком и губами твердое тельце, ближайшее прикосновение к которому заставляет Ее чутко вздохнуть, вздрогнуть, потянуться, не сбрасывая полотенца, застонать, выхватывая податливыми руками закружившийся воздух, тут же касаясь, еще робко, моих волос и плеч, пока я всем телом языка развожу мягкие свежие стенки, пьянея от манящего запаха, пока всасываю набухшие твои губы в долгом поцелуе, а ты ищешь мою спину и дрожит в воздухе все еще согнутая в коленке твоя нога, ты теперь вся стон и крик, и криком сбрасываешь полотенце, обезоруженная дрожью и похотью, вытягиваешься навстречу, уже вся крик, и движение, и крик, и крик алых чаек, взлетевших над горячим стоном сотнями солнц, и шепот белых чаек на горизонте, застывших японскими нецке на горизонте шепота, над провалом дюн, над неистово желанным входом, куда вводить истекающий только такой, и вводить, и такой вовнутрь, и вводить так, и вводить такой вовнутрь, и только так, милый, и только такой, любимый, и так только вводить, мальчик мой, такой вводить над входом, и такой только так вводить, любимый мой,
в чары и черные входа
в щели и щелочки входа
в плачи и дары входа
в узкое и щедрое входа
в крики и щавель входа
и днем и вечером и всегда
в безумие и горечь входа
в омаэ и аната входа
в стон и стоны входа
и стоном вводить по стону
и только так стоном вводить
только такой
в горячее и влажное входа
в желанное и в жар входа
в бред и мясо входа
и гибкое мясо вводить только так
в разрывы и влагу входа
и стон от стольких чаек
водить по гибкому мясу входа только так, милый мой,
только так, мой любимый,
и вводить только,
и так,
и вводи только
так,
и только твой,
и так,
и так только твоим,
и вот так,
вот таким,
и воооткак - судороги всем телом, и вооткакеще - мощное всем телом во всем целом стонов и криков, и таквотеще - судорога Солнца всего тела,
и пылает в глазах: видишь Солнце?,
так смело раскрыв глаза видишь КОТОРОЕ никто не видит?,
жаром напряженный для глаз – видишь?
пока это мы - рассвет,
и это, на востоке, нам первым, кто так близко видит Солнце,
и тебе, перед которой шар Солнца расплетается в ослепительные нити,
и мне - огненными стеблями распускаются в дюнах чайки син, соэ и тай,
и тебе - вокруг прорастают ирис, омото и сикими,
и мне – клонясь к сочным листьями чая
и внезапно лазурный берег в поклоне сайкэйрэй приветствует ветер неба, а нам жаль, как жалко, что так мало у женщины для поцелуев, как мало женщины, чтобы всю ее целовать чтобы ее было много.
- Аната, - обнимает меня японка, - как хорошо с тобой, Аната, - а я держу ее невесомое в воде тело тело омаэ омаэ, и в голубой воде ее плавные ноги - узкие рыбы, японка обнимает меня рыбами-ногами и льнет упругой грудью к моим губам, и сколько ритма овладело нашими телами, и скольким краскам разрисовывать наши мокрые тела, я обнимаю гладко-волнуемую спину омаэ, поддерживаю ладонью маленькую попку омаэ, а ты невесома, исчезают в ладони щедрые прекрасные толчки омаэ, "аната" - теряет себя омаэ, - "аната, ната, на-а-так... "
"Омаэ, чудо омаэ, что за грудь у омаэ, что за грудь омаэ мае, яку грудь мае омаэ, чорнобрiва омаэ! Йдить геть злиднi вiд омаэ, й бiси гей геть за тин, доколi в руках омаэ маю! Чуешь мене, омаэ?!” "Чую, аната, чую: човен кохання пливе аж за обрiй, де нате вам сумлiнь моix, аната - i цукер з ними, цукими, юкими; i з нами ханами, татами, губами, телами, амiнь-амен!"
Мягкая вода поднимается в вертикаль и медленные числа конца ноября коснулись нас теплыми плавниками, и с новым стоном вода все чаще становилась воздухом, так что мы сразу оказались