Гена Кацов до и "ПО"сле.

В сентябре 1994 года мне в руки попал конверт, в котором лежал отпечатанный на ксероксе двойной листок издания со смешным названием "Печатный орган" — "ПО". К его содержанию я отнесся иронически. Стоило ли издательских хлопот описание экскурсии по нью-йоркским пивным? Казалось, кто-то просто решил подурачиться в узком кругу приятелей. Но "игра" привлекла довольно большую аудиторию. Издатель "ПО" Геннадий Кацов справедливо заявляет, что он открыл в русском Нью-Йорке аудиторию, на которую до него не обращали внимания. "ПО" выходил три с половиной года, став действительно печатным органом тусовочной молодежи, которую собирал Кацов. В мае этого года газета закрылась. Появился журнал ПМЖ, пока только один номер. Что дальше?

— Итак, я предлагаю начать с сентября 1994 года. Как это все начиналось?

— Первый номер "ПО" вышел 9 сентября 1994 года на двух листках обычной писчей бумаги. Этому предшествовало проведение нескольких тусовок. 23 февраля человек 300 пришли на капустник этакого милитаристского свойства в галерею "Чак Левитан" на Грэнд-стрит. Откуда взялись эти люди? Еще в 1991-92 годах в квартире дизайнера Игоря Русанова собирались на праздники — человек по 7О-80. Среди них музыканты, художники, литераторы. Я думал тогда, что в Нью-Йорке нельзя собрать, скажем, зал в тысячу человек, как это делалось в Москве. Но какой-то потенциал все же был. Я убедился в этом, проводя встречу 1994-го нового года в "Украинском доме" в Ист-Вилледже. В зале яблоку негде было упасть. То же произошло на 23 февраля. Я понял, что люди есть и они хотят встречаться. Тогда возникла мысль о газете. Поначалу о каком-то листке, который был бы интересен по крайней мере тем, кто приходил на эти тусовки. Первый тираж был 500 экземпляров.

— Когда ты почувствовал, что можешь перейти на таблоидный формат?

— В феврале 1995 года "ПО" вышел на восьми стандартных таблоидных страницах. Я уже знал, что газетой интересуются. Это было объяснимо. Тогда, кроме "НРСлова", выходили уже "Курьер" и несколько других изданий, но ни одно из них в упор не видело аудиторию, которую видел я: нью-йоркскую молодежь. И даже не столько молодежь в смысле возраста, сколько  людей  определенного типа мышления, поведения. И я совершенно  уверен, что именно "ПО" указал массе других издателей на этих читателей.

— Кто финансировал издание?

— Я, из собственного кармана. Рекламы тогда еще не было.

— У тебя был какой-то опыт журналистской работы?

— Официально советским журналистом я никогда не был. Даже тяги к этому не ощущал. В 1986 году я стал что-то делать при московском бюро Би-Би-Си и тогда же стал директором Московского клуба поэзии, который объединил весь андерграунд столицы. Кстати, первая моя статья в Америке — о клубе "Поэзия", вышла через две недели по приезде в "НРСлове". В этом клубе были все современные классики: Сергей Гандлевский, Дмитрий Пригов, Лева Рубинштейн, Тимур Кибиров, Игорь Иртеньев, покойная уже Нина Искренко.

— В Москве ты был в центре культурной жизни. Не ощутил, что с приездом в США тебя выбросило на обочину?

— Нет. Здесь  я сотрудничал с радиостанцией "Свобода", рассказывал о людях, которых знал в Москве. Устраивал поэтические вечера. Да, в России начали выходить книги поэтов, еще вчера не признававшихся официально. Ну и что? Я мог издать свою книгу и там, и здесь. И я издал ее в 1994 году. Сейчас буду выпускать еще. Но не все же сводится к книгам. Там я не видел для себя литературного поприща. Мне в числе сорока других литераторов предложили вступить в Союз писателей, и мы все вместе отказались. Если быть лаконичным, то мне просто надоело там. А оторванность от языковой среды меня не беспокоила.

— Что это за книги, которые ты сейчас хочешь выпустить?
— Одна из них — история  Нью-Йорка, частями выходившая в "Печатном Органе". Нью-Йорк классный город, я его очень люблю. Вторая книга — о нью-йоркских тусовках, которые я проводил в течение последних пяти-шести лет. В нее войдут еженедельные публикации из "ПО".  По сути это дневник тусовочной пятилетки, в котором упомянуты все более или менее значительные люди русского Нью-Йорка, от совсем неизвестных до Эрнста Неизвестного. И этот дневник будет проиллюстрирован снимками, которые делали несколько отличных фотографов.

— В те годы тусовались в основном в "Энивее"? (Anyway - небольшой ресторанчик на Lower East Side, который в 1995 году открыл Г.Кацов с партнерами).

— Не только, но за два года своей работы в "Энивее"  (Anyway кафе) я провел там около 180 вечеров.

— А что там сейчас происходит?

— После моего ухода оттуда, кажется, ничего. То есть, может быть, что-то и происходит, но я об этом не слышал. Знаю, что они по-прежнему работают. Как и 100 тысяч других заведений нью-йоркского общепита.

— "Энивей" был площадкой, где ты мог работать. А куда ты пригласишь людей сейчас? Нет ли у тебя ощущения, что потеряна не просто площадка, а место, особо притягательное для сотен людей?

— Ну, в этом городе всегда есть куда приглашать. Я организовывал выступление Вероники Долиной в бруклинском ресторане "Пеликан", Дины Рубиной в нескольких бруклинских местах. Мне звонят знакомые из Нью-Джерси: открыли ресторан, приглашают организовать нечто подобное тому, что делалось в "Энивее". Я уверен, что особых мест не бывает.

— Особых, может быть, и не бывает, но есть экзотический Ист-Вилледж и есть прозаический Бруклин.

— Все правильно. Но все же я верю, что не место красит человека, а наоборот. Вот я ушел из хорошего места в хорошем районе — и на этом месте больше ничего не происходит.

— Вернемся к газете. Сколько времени просуществовал "ПО"?

— Три с половиной года. Их я записываю себе в актив как безусловное достижение. Газета просуществовала дольше всех авторских   еженедельников, которые выходили в Нью-Йорке. И "ПО" можно было тянуть дальше, но наступил момент, когда я решил закрыться.

— Что именно произошло в этот момент?

— Тут было три мотива: финансовый, потеря интереса и предложение о выпуске журнала "ПМЖ" (в качестве главного редактора). Авторскую газету очень тяжело содержать. Конкурировать с корпусом российских журналистов, чьи материалы перепечатывают местные дайджесты-таблоиды, нелегко. Привлечь массового читателя можно только работая по системе, которую я называю КПСС: Криминал, Политика, Секс и Скандал. Я хотел работать на местном материале и местными силами, но все эти составляющие мне заполнить не удалось. Однако уже закрывшись, я увидел, что некоторые мои рубрики перекочевали в другие таблоиды. Их издатели, наконец-то, обратили внимание на рынок, открытый мной. Но я описывал события, которые сам же и создавал, а они используют в основном переводы из "Нью-Йорк Таймс" и "Дейли Ньюс".

— "ПО" приносил какой-то доход?

— Он приносил мне скромную зарплату и деньги на расчеты с типографией и авторами. Тяжело было собирать рекламу. Сначала она шла хорошо, потом — хуже. Люди, звоня или приходя куда-то по рекламе, не говорят, мол, мы узнали о вас через "ПО". А рекламодатели постепенно смещаются в сторону больших изданий. И в какой-то момент мне надоела эта финансовая борьба за существование.

— Каким был пиковый тираж?

— Шесть-семь тысяч, потом опустился до четырех. Я закрыл газету в мае, поскольку знал, что летом дела обычно идут очень тяжело. Конечно, можно было пойти другим путем — увеличить количество страниц, набить газету московскими материалами, сделать ее цветной — и она тут же стала бы такой же, как и все остальные, то есть — КПСС. Мне это было неинтересно. А тут как раз подоспело предложение редактировать "ПМЖ", который хотел издавать дом книги "Санкт-Петербург".

— Что тебя привлекло в этом предложении?

— Тираж и трезвый подход издателей к самой затее. У них был свой каталог. Они планировали выпускать его раз в неделю, со временем превратив в журнал, главная задача которого — реклама Дома книги, а не сбор рекламы для зарабатывания денег.

— Слова "они планировали..." наводят на мысль о прошедшем времени. Насколько мне известно, вышел только первый номер. Надо ли понимать, что проект сорвался?

— Не совсем. Но это возможно в любом начинании. У издателей были внутренние сложности. Скоро, надеюсь, выйдет второй номер. Я считаю, что о жизнеспособности издания можно судить только после третьего номера. Выйдет ли он? Не знаю.

— Тебе сейчас 42.  Многие в этом возрасте четко знают, чего добиваются, на какой позиции стоят и чего им вообще ждать от жизни до выхода на пенсию. Твоя жизнь очень активна, она сводится к работе над многими проектами, которые можно назвать краткосрочными: проведение вечеров, выпуск газеты, теперь — выпуск журнала... Тебя самого это удовлетворяет?

— Понимаешь, к этому можно подойти как к многим краткосрочным проектам, а можно рассматривать их все как камни одного фундамента, на которых  поднимется  другой большой проект. Три с половиной года я выпускал газету. За два года совладения "Энивеем" провел там 180 вечеров. В кафе постоянно было столпотворение. Вместе с Левой Трахтенбергом мы проводили в течение лета дискотеки на прогулочных судах, забитых публикой. Сейчас я редактирую ежеквартальный путеводитель по Нью-Йорку, который выпускает "Аэрофлот", периодически выступаю в телепередаче Полетаева, веду собственную субботнюю передачу на радио. И при этом продолжаю писать. Согласись, не самое плохое резюме. Все, что я делал, ассоциируется с успехом.

— Мне кажется, это ассоциировалось бы с успехом, если бы ты приехал на нашу встречу на "Мерседесе", а так... об успехе можно поспорить.

— Все относительно. У меня сколько угодно друзей, которые сегодня приезжают на встречу на "Мерседесе", а завтра у них нет денег на такси.

— Хорошо, поставим вопрос иначе. Каким ты видишь исполнение своей американской мечты?

— Это не "Мерседес". Я хотел бы создать большой культурно-развлекательный центр,  предложив считать все сделанное мной до сих пор как систему уравнений, которая должна в конечном итоге дать этот результат. Вот над чем я сейчас работаю.


Интервью взял Вадим Ярмолинец
Новое Русское Слово, 29 сентября 1998 года