Утро
День начинается с полуоткрытой двери,
С шороха сонных теней в тишине корридора.
Время вставать, подниматься с постели, на «три,
Два, один, ноль», – под пассат заоконного хора.
Луч, разлетаясь по стенам, как брызги «Клико»,
Деревенеет в дощатом углу переборки:
Всё впереди, жизнь прекрасна и смерть далеко,
И восходящего солнца свет слева по борту.
Как неохота вставать. Столько дел впереди.
«Три, два, один, – повторяешь, кляня оба века.
– Ты сам себе и приказ, и вполне командир.
(Что до фига молодому ещё человеку!)
Так! Срочно встал, и размялся под выдох и вдох.
Быстро пописал, и щётку зубную взял в руку…
Не о брюнетке, что слабая на передок,
Время сейчас вспоминать, – осадил себя грубо.
– Вечер зависит всегда от того, как на старт
Выйдешь с утра, – и кем, в общем и целом, ты станешь».
И сам себе улыбается сонный стюард,
В тусклое зеркало с подписью снизу «Титаник».
04.08.2016
Влага
Смех водопада, лён его волос,
Лак локона в сестре-струе из крана –
Какой знакомый шёпот: «Аш два о», –
Над полуполной глубиной стакана.
Прозрачную и мутную роднит
Способность подражать любому фону,
Безвременью, куда течёт родник
Принять, над содержанием, власть формы.
Холодных брызг, как молчаливых слуг,
Всё больше свита в шествии рассвета.
Персидские ковры весенних луж,
С орнаментом в них отражённых веток.
Не пей из них – в одном глотке беды
Такая жуть сухих копыт двупалых.
Такая же, как для живой воды
Льдом леденеть и испаряться паром.
04.05.2016
* * *
Итог ночной грозы: застрявших молний
Не меньше сотни в переплётах окон;
Из облака в штанах, с застёжкой-молнией
Расстёгнутой, тень льётся к водостокам;
Под плиткой, ливнем сбитой с тротуара,
Открытая, как рана, в пятнах почва;
Вцепившихся в неё, магнолий пара
В пространстве между ратушей и почтой.
Дом, оглушённый громом, каждой балкой
Натянутой, скрипящей половицей,
Истерзанный под ветром в восемь баллов, –
Когда бы мог, то мог бы удавиться.
И в дальней спальне обречённый слышать,
Хоть этого стремясь лишиться дара
Всю ночь, считает про себя – по крыше
Оборванного провода удары.
04.03.2016
* * *
Сверху полуночные шум и топот, –
Для жильца внизу, как попасться в сети:
Это всё не зря, изучай свой опыт,
Вряд ли повезёт на других соседей.
Снизу тишина, торжество безлюдья,
Словно там живут, исключив пространство:
Тоже привыкай, так когда-то будет,
Где всего важней – чувство постоянства.
Сбоку голоса, стереосистема,
Тихий монолог, чьи-то диалоги:
Вечному жильцу это тоже тема –
Так же говорят безучастно боги.
Ну, а здесь, внутри, с мебельным дизайном
Где смешает взгляд судьбы, годы, сутки –
Слушай и молчи. И пока ты занят,
Ты сейчас живей, чем вся Камасутра.
04.02.2016
* * *
В деревне пусто и покойно,
Висит тоска над колокольней,
Как мокрое бельё,
И ветер, лодкой на приколе,
Избу качает, краем толи
Царапая жильё.
Из смертных – все ещё живые,
И жизни линии кривые
Сплелись, как в судный час,
Как будто здесь мы часовые
Тех облаков, воды, травы и
Погостов после нас.
Давно на острове последнем
Перед потопом, и к соседям,
Под воду, уходить,
А там – кого накроет бреднем,
Кого снесёт теченьем к ведьмам,
Готовым полюбить.
Должно быть, оттого и злобно
Глядишь вокруг, что и в загробном
Всё то же предстоит,
И в той деревне всё подобно
Всему, чем маялся с утробы,
Что вкупе Рай-Аид.
Шныряешь мышью по сусекам,
Мастыришь закусь, бьёшься в секу,
Пока тверда рука,
В лесу раздастся дровосека
Топор, – ведь столько лет без секса
Гоняет дурака.
Корову проиграешь в споре,
Которой нет, и на подворье
Зарежешь каплуна,
Привычно думаешь: “Доколе?” –
И доверяешь только горю
С утра и дотемна.
А ночью, выйдя на дорогу,
Себя тревожишь понемногу,
Покуда не оглох,
Коль звукового нет порога.
А из не каявшихся богу
Остался только бог.
04.01.2016
2017-й
Привет тебе, держава Трампа,
Которой лучше не бывает!
Свободен, я схожу по трампу
С морского, так сказать, трампвая.
Я – эмитрамп, мой утрампбован
Надеждами багаж до края:
Не до какого-то Трампбова –
Доплыл я до земного рая.
Здесь всё по честному, ни грампа
Сомнений нету у таможни,
Здесь уважают эмитрампа
И зря вопросом не тревожат.
Здесь возвели на юге стену,
Вьезд трамплиерам запретили
До лучших дней – и въедешь хрена,
Пока тебя не пригласили.
Здесь, как у театральной трампы,
Теперь без права на ошибку,
Ты брат и заодно сестрампа
Всем, кто в тебя поверил шибко, –
Не те сатрампы и тираны,
Кто делать запрещал аборты,
Кто, кроме языка Корана,
Ни на каком другом не ботал,
Кто, пребывая годы в трампсе,
Народ трампвили несвободой,
Кто видел в каждом пидарасе
Не гражданина, а урода.
Теперь ты здесь, в Долине счастья,
В трампатлантических просторах,
Коль хочешь – в выборах участвуй,
Читай хоть Библию, хоть Тору,
Садись на Медикейд – здесь рады
Тебе, с тобой стал чище воздух,
Хоть им же дышат демократы
И их электорат нервозный.
Госдолг уже почти погашен,
Над Централ-Парком – голубь мира,
И год от года только краше
Нам будет здесь, внутри трампктира.
03.31.2016
* * *
Идёт автобус по проезжей,
А мог идти по пешеходной,
И чаще прямо, косо реже,
Хоть мог идти он как угодно.
И мог бы по любой из улиц,
Конец маршрута неизвестен,
А пассажиры, ночь сутулясь,
Так до утра сидят на месте.
И мы с тобой, дыша в окошко,
Рисуем тонких человечков,
Их оживляем понарошку –
Сходить им утром, на конечной.
03.29.2016
Весенний шанс
Никто, никому и ничем не обязан –
Об этом кораны, коаны и веды.
Есть в Вашингтон-Сквере, в углу, тень от вяза:
В ней с час постоять – все получишь ответы.
Весной, при загрузке зелёного софта,
Из веток растут аватары и ники,
И всё, что откроется в майской тусовке,
Узнать можно в мартовской версии Вики.
Немало зависит от линий ладони,
Но коль повезёт – долетает потомок,
При ветре с Гудзона и редком дроне,
Вплоть до середины реки Потомак.
Седой сисадмин, по весенней запарке,
Напутает тени – от вяза до бука,
И селфи с ай-фона зимой в Централ-Парке
Поставит в апреле в профайлы Фэйсбука,
Коль кроме весны, всё – от съеденных чипсов
И знаков судьбы на разметке дорожной
До школосемьёй в череп встроенных чипов –
Ни предугадать, ни познать невозможно.
03.27.2016
* * *
Тень скрещённых ладоней слетает в полдень
Со стены, что написана акварелью.
Из прохожих запомнился бомж в исподнем,
Словно в память о дне, номер шесть, творенья;
Из зверей – свежий след за сухой осиной
И кошачий зрачок в пустоте квартала,
Чтобы в нём, растворившем воздушный синий,
Перспективу творя, стрекоза летала;
Из цветов – в низкой вазе букет тюльпанов,
Их фигуры сутулые в свете сонном,
А из звуков – по каплям вода из крана,
«кап» да «кап» с колокольным, нездешним звоном.
Мерный шёпот дыхания, мягко руки
Ограждают дитя от полёта в бездну,
Грудь бела и привычно сосок упругий
Отдаёт молоко, будто дар небесный.
Млечный путь – это то, что соединяет
Материнское счастье с губой младенца,
Для которого всё – вещий сон: ни дня, ни
Ночи нет, пока длится начало детства.
А потом руки медленно отпускают,
И уже трудно вспомнить, летя к старенью:
Тень скрещённых ладоней всю жизнь слетает
Со стены, что написана акварелью.
03.26.2016
Собеседник на Пурим
Как на духу, обещаю:
Пока не опали бутоны магнолии
И зомби не вышли из влажных могил,
Пока не взорвали долины Монголии
Шахиды из ближневосточной ИГИЛ,
Пока не объелись под джойнт поганками
И в Бостоне ждёт нас последний трамвай,
Пока трансвеститы идут с лесбиянками
Парадом в Нью-Йорке встречать мир, труд, май,
Пока педофил не насилует мальчиков
И девочек, быть им желая отцом,
Пока на фэйсбуке приятнее смайлика
Годами он-лайн не встретить лицо,
Пока будут чёрные требовать «оскаров»,
А белые политкорректно молчать,
Пока от гибридной войны взрывы мозга,
Как следствия, тешат ТВ и печать,
Пока “преступление и наказание”
Анапестом уху приятно звучит,
Пока хоть один не прошёл обрезания
В общине на Брайтоне русский семит,
Покуда мигранты стремятся в Германию
И Apple не даёт раскурочить ай-фон,
Пока в президентской мечтают кампании
Сойтись Леди Хи и Тефлоновый Дон,
Пока чья-то совесть меня не замучила,
Пока есть в запасе вино и сырок,
Пока, пистолет не направив по случаю
В меня, не нажмёт Мухамед на курок, –
Я при всех вам обещаю
03.23.2016
* * *
Я отключу себя ночью, а утром включу.
Если случаются сбои – иду к врачу.
– Здравствуйте, – врач говорит и даёт задания,
Делает выводы. Так о размере здания
Судят, взглянув на зубцы, по дверному ключу.
Я, если нет собеседника, чаще молчу,
Но промолчав больше суток, общаться хочу
И выхожу в коридор, становлюсь близко к зеркалу.
– Здравствуй, – встречает меня собеседник, и зенками
Круглыми радостно смотрит, и бьёт по плечу.
В юности думал: когда свой построю чум,
Выращу сына и дочь – их всему научу,
Парк посажу, не одно там какое-то дерево.
– Здравствуй, – меня встретят в будущем шурин с деверем.
Стол будет классно накрыт, я за всё заплачу.
Жизнь то ли жертве сродни, то ли палачу,
И намекая: дай руку – озолочу,
Дар не в награду даёт, а скорей – в наказание.
– Здравствуй, – странице пустой говорю. В ней всё замерло,
Ищет беседы и ждёт, что строку настрочу.
03.20.2016
* * *
Спичка взрывается серой – и тьма сереет.
Свет украшает и вечер, и долгий путь
К дому. Чем ближе к дождю, тем тропа сырее,
И чем желанней попутчик, тем чаще пульс.
Звёзды, теряя последние граммы веса,
Падают в августе и, не сочтя за труд,
Двое, случайно зайдя на опушку леса,
В виде подснежников мартовских их найдут.
Мир за спиной, как положено, убывает,
И перспектива не выглядит тупиком:
Лучше ушедших не спрашивать, чем была им
Чаша часов, не заполненная песком.
Что рассказать бы ещё, приближаясь к дому?
Чем оправдать бы ещё на двоих маршрут,
Если дорога пуста и один к другому
Путники жмутся? И длится отсчёт минут.
03.19.2016
До и после спектакля
В этом театре все пьесы написаны для одного актёра.
Он одинок. Он неподвижен. Он стоит в каком-то неопределённом месте, через которое течёт время. В этом времени всё неразрывно, всё вместе и сразу: горы и долины, реки и моря, конец пути и перспектива, день и ночь.
Через это место течёт прошедшее время. Здесь всё возможное произошло и всё окружающее давно состоялось. Здесь звёзды светят только потому, что они светили когда-то, в далёком прошедшем. Миллионы и миллиарды прошедших пьес назад.
И вот он пошёл. Он чувствует шум зала, ему становится душно, он ощущает жар прожекторов и его пробивает пот. Он попадает в место, которое ослепляет, в котором есть верх и низ. Через которое течёт время настоящее.
Он идёт между верхом и низом. Спускается в долины, поднимается в горы. Переплывает реки и моря. Находит тупики и погружается в пейзажи, которые постоянны в одном – они всё время меняются.
Меняются недели. Недели собираются в десятилетия. Он идёт, учится, влюбляется, размножается, сталкивается, теряет, находит, проходит, уходит. В этом месте всё и только настоящее, вместе со временем. Здесь всё – однажды, один раз, навсегда. Здесь звёзды светят потому, что они существуют, что они появились и есть.
И вот он попадает в место, в котором одинок и неподвижен. Он стоит в каком-то неопределённом месте, через которое течёт время. Время будущее, в котором кроме него и завершённого сценария пьесы нет ничего вообще.
Потому что будущее – это где тебя не будет. Там только одиночество. И то, что единственное одиночество – это и есть там, где и когда тебя нет, – это открытие настолько ярко, значимо и однозначно, что ни прошедшее время, ни настоящее уже не имеют значения.
Для того места они ровным счётом ничего не значат.
И это сразу и навсегда успокаивает. И с этим жить уже нельзя.
03.19.2016
Перейдя на летнее время
Март. Ливень. Ночь – опять бессонная.
Вслух кораблей всё тот же список,
Как перед ложами с масонами
Читаешь, скрывшись за кулисы.
Коль перейдёшь на время летнее –
Сперва не спится, и под веки
Ползут виденья с Капулеттями,
Которых бьют всю ночь Монтекки.
Затем до ста считаешь искренне,
И просветлён, как Далай-лама,
Летишь в картине мира искрами,
Из коих возгорится пламя.
Потом хрустя, как давишь крэкеры,
Как в Древний Рим входили готы,
Идешь по лесу, словно Эккерман
Беседуя о жизни с Гёте.
Уж ночь которую не спится мне
И, поминая чёрта втуне,
Под утро, с золотыми спицами
Узреешь колесо фортуны.
А следом, внутрь числа двузначного,
И от нуля охладевая,
Сползёт, как снег с посёлка дачного,
Всей жизни линия кривая.
03.16.2016
Четырёхстопный ямб ночных сосен
Под лунным светом расцвела
Ночная готика былого –
С холодной стороны тепла,
С бескровной стороны живого.
От острых шпилей тёмных крон
К корням гигантского собора
Ложатся тени всех времен,
Всю ночь скрипя сосновым бором.
Прозрачный напросвет, до дыр
Натёртый с пеной мылом хвойным
Лес выстроил свои ряды
Во время мирное и в войны.
Но зыбких ярусов стена
Из множества пушистых веток
Под плотной тьмой раскалена
Вся в ожидании рассвета.
И удалённая, в ночи
Светящая с незримой башни
Звезда без видимых причин
Уже уходит в день вчерашний.
03.12.2016
* * *
В день возвращенья к горлицам грачей
В тепле плескалась голая природа,
И на ветру, как связкою ключей,
Ветвями полый клён звенел у входа –
В закатный и застывший в марте дом,
В котором от крыльца, вдоль коридора
Ещё мела метель и щели льдом
Дверные застывали и зазоры.
С покрытых влажным снегом потолков,
С сосулек, с об пол бьющейся капели
Перемещался взгляд, но ни на ком
Не мог остановиться – в самом деле
Взгляд ниоткуда ничего б не мог
Здесь наблюдать, лишь две застывших стрелки
На циферблате, и в пустом трюмо –
Фигуры абрис, в перспективе мелкой.
Вдоль комнат, в вихрях снежной кутерьмы,
Как из молитв, уже в давно прошедшем
Бродили молча призраки зимы
Так, словно наблюдал их сумасшедший.
И время, прячась в серебристый шёлк
Балконной шторы, продолжало длиться:
Пусть тот, кто в декабре навек ушёл,
Хотелось верить, в марте возвратится.
03.10.2016
* * *
На весеннюю плоскость, в пустой коллаж,
Где отсутствуют солнце и зелень кроны,
Где цветов не хватает, чтоб был пейзаж,
Как нет неба без птиц, даже с сотней дронов, –
Направляем проектор, в его луче
Возникает прохожий, пустяк, фигура,
Человек, если можно сказать, вообще,
Не предсказанный здесь ни одним авгуром.
Он идёт, и его направляет вдаль –
Бестелесной проекции цвет и форму –
Наблюдателя воля, с небес вода,
Что для марта и в прошлом служила фоном,
Легкий ветер, система координат,
Гравитация, просто шестое чувство,
И здесь надо, – чтоб шёл человек не «над»,
А всегда «по» тропе, – проявить искусство.
Чтобы шёл он и шёл, не топтал кусты,
Не взлетал над деревьями без причины,
Заполнял бы собой соты пустоты,
Как уверенный в чём-то своём мужчина.
Он идёт, а вернее, его ведут
Так, чтоб впредь и топтался себе на месте,
Не имея в итоге совсем в виду,
Чтобы он пересёк хоть когда-то местность.
Из каких-то, неведомых смертным, пран
Словно соткан, ногами передвигая
Он идёт и под ним не дрожит экран,
И за ним не летит перелётных стая.
Он выходит из юности, свеж лицом,
Месит влажную почву тропы годами
И старея, сутулясь, в конце концов
Подустав, луч проектора покидает.
03.09.2016
Четвертое измерение
Представьте пшеничное поле бескрайним,
С цветущим деревом, что творит мириады
Звёзд в жёлтый полдень – и с лицами стёртыми
Нас всех, блуждающих там, по Раю,
И нас же, блуждающих там, по Аду,
Оставленных здесь, на земле, мёртвыми.
02.29.2016
* * *
Невесть откуда, с дальней полки, с потолка,
Из глины, сора, правды, лжи, воспоминаний
На белый лист, на свет рождается строка
Не ради славы, спора, умноженья знаний,
Не ради красного словца до хрипоты,
А токмо волею гортани человечьей,
Ещё, впридачу, несказанной красоты,
В родимых пятнах от хореев-ямбов, речи.
Строка является, во всём как альпинист:
С солнцезащитными очками, ледорубом,
Страховочной обвязкой, каской, взглядом вниз
В безмолвие листа, в единой связке с другом,
Идущим сзади с грузом звуков, с массой слов,
С судьбой, неважно, оборота из причастных,
Деепричастных – лишь бы здесь им повезло
Прийти к вершине, что случается не часто.
Вгрызаясь “кошками” в обледеневший наст
Тысячелетиями стынущей страницы,
Чьё белоснежное пространство есть стена,
На коей буквам удаётся закрепиться,
Строка восходит на одну из джомолунгм,
Где разряжённый воздух нем и днём, и ночью, –
Когда б при взгляде сверху сотни солнц и лун
В конце листа не совпадали в чёрной точке.
02.28.2016
Прощание с февралем
Февраль напоминал французский сон
Про зонтики и пару под дождём
С её искусством исчезать вдвоём
В пейзаже – в импрессионистском стиле,
И в жанре, именуемом шансон.
Февраль – Огинского был «Полонез»,
Что в музыкальной школе проходили,
Покуда Польска не згинела, или
Шопена обеззвученный ноктюрн,
Словно плывущий ночью по Луне.
Февраль, чьи декорации – муляж
С норвежских фьордов, прибалтийских дюн,
И чьи актёры падают с котурн
Под ветром, но в отсутствии метели,
Коль по сезону истекает стаж.
Февраль – как аномальный этот год,
Как без белья несмятые постели,
Как в високосье не достигший цели
Потерянный к концу оригинал,
Чей сохранился только перевод.
02.27.2015
* * *
В ветхозаветном «мы» с новозаветным «я»
Прочитываем принцип отношений,
В конечном счете, сфер небытия
И бытием, как жертвоприношеньем.
Любой предмет, как тайно б ни дышал,
Навеки запеленут в бездну ткани,
И оттого, какая бы душа
В нем ни была, бесследно он не канет.
Похоже, чем бы в вечности занять
Себя не знают множества, и муки
Им свысока приятно наблюдать,
Как нам, бывает, смерть осенней мухи.
Чего вокруг им всем недостает –
Седым холмам, развеянному пеплу?
Что им с того, что кто-нибудь умрет,
Оглохнув сразу с этим и ослепнув.
И ты молчи, младенец и сморчок,
Внутри своей бездонной колыбели,
Приняв снаружи посланный толчок
Что, вроде бы, тебе послать хотели
С той высоты, что сразу на глазах
Взлетает с невозможной амплитудой, –
Покуда ты, ни слова не сказав,
Уже летишь стремительно оттуда.
Этот текст был написан 04.10.2013, но утерян. Автор обнаружил его в старых записах лишь в феврале 2016 г.
* * *
Как туман плотно соткан из противоречий,
Где случайность фигуры-фантома – сюжет
Сам и есть, и рассеяньем он обеспечен,
Как трагедия – перечнем будущих жертв,
Так сей текст, проступающий в марком пространстве
Белоснежных страниц – влажный след от подошв
Для строки возвращённых фантомов из странствий,
Словно перед приходом попавших под дождь.
Им, еще не очнувшимся от одичанья,
Находить долгожданные рифму и ритм,
Чтоб за то, в предстоящем вселенском молчанье,
Мне судьбу можно было бы благодарить.
02.21.2016
* * *
Был повод выехать с утра пораньше.
Пустую трассу наполнял рассвет,
С уже проснувшихся окрестных ранчо
Собаки слали лаем свой привет.
Скучны обочины. Серей ландшафта
Трудней представить в этот зимний час,
И подбородок колет краем шарфа
Вся, ближе к шее, перспективы часть.
Внутри автосалона одиноко,
Как и вовне, – когда бы не узор,
До дна глазницы заливая око,
Собой не застил изумлённый взор:
Там, впереди, застывшими клубами
Два облака сложились чередой,
Как поцелуй бескровными губами
В пустом углу салфетки голубой.
02.20.2016
* * *
Всё, если жив, регистрация
Снов, изменяющих явь,
Яви, сменяющей сны, –
В граммах грядущей абстракции,
Меры длины растеряв,
Меры весов не важны.
Плотно сжимать между пальцами
Неостывающий прах,
Взгляда сухой лепесток, –
Время своими скитальцами
Вечно сорит, но их страх
Преобразуется в ток.
В медленной люльке течения,
Чуя спиной донный ил,
Встретить восход под луной, –
И не имеет значения
Кто и когда здесь проплыл,
И проплывает за мной.
02.17.2016
* * *
Время похоже на бляхи,
В каждой из них свой сюжет:
Вот маршал армии Блюхер –
Вот уже Блюхера нет.
Вот пролетает Гагарин –
Вот он уже пролетел:
Как в шовинистском угаре,
Время не жалует тел.
Вот день рожденья проходит –
Вот он уже и прошёл.
И на стене тихий ходик
Пару свою не нашёл.
02.14.2016
После школы
Когда садились корабли на мели,
Ломался голос беспокойных чаек –
Мы жили, не старея, как умели,
И за бессмертие не отвечали.
Мы побеждали в спорах самых умных,
В три шеи самых обнаглевших гнали –
И что нам были жаркие самумы,
И кем мы были роковым цунами.
Всходило солнце, расцветал лишайник,
Садилось солнце, капали капели:
Нас детства долго с возрастом лишали,
Затем лишить и юности успели.
Прошло лет сорок, и до дня рожденья
Осталось пятьдесят минут, но где мы –
Те, с двойками всегда по поведенью
И жертвы школьной классовой системы.
Один, как парус, до утра маячу,
Белее в буре всех других, похоже:
И если «мы» сегодня что-то значит,
То в то же время и не значить может.
02.12.2016
* * *
Раз-два в году февральский день такой:
Бесснежный ровный свет застыл от холода,
Морозный воздух, как из льда наколотый,
Трещит над побелевшею рекой.
Отсюда, с обезлюдевших холмов,
Ты видишь рыбаков, как многоточие
За стёршейся строкой первоисточника, –
Отсюда, словно в оптике трюмо,
Прохожий слева, вышедший вчера,
Перед тобой проходит неприкаянно
И в правой створке отразится каменно,
Где будет завтра холодней с утра.
02.12.2016
Розовое
в бледной фарфоровой раковине
встроенной овалом в гранитную
полированную коричневую плиту
выгнутая шея смесителя из хрома
две ручки зеркально отражают
аксессуары светлой ванной комнаты
сильный напор прозрачной струи
вода заполняет раковину снизу
стремительно поднимается к краю
я тщательно чищу зубной пастой
зубы массируя верхнюю десну
щеткой затем нижнюю десну
выплевываю отяжелевшую от пасты
слюну в наполняемую водой раковину
и вода становится розовой розовеет
раковина ее бледные стенки розовеют
прозрачная вода опускается в розовую
и цвет всё темнее гуще будто где-то
сбоку в фарфоровой стенке раковины
возник порез крошечная кровоточащая
ранка невидимый глазу укус ущерб
ранка из которой вытекает в раковину
снаружи откуда-то извне розовая масса
которая уже не отражает черт лица
в которую можно смотреть долго пока
хватит остановленного задержанного
дыхания пока после пореза еще не больно
02.07.2016
Шестидесятый день после жизни
Он говорит: «Основное – порядок снов.
Здесь все молчат, и за столько прошедших дней
Мы не сказали с соседом и пары слов.
Чем беспробудней здесь сон – результат верней.»
То есть, сон в радость ему, ну и в руку – мне.
Он говорит: «Надо только успеть в сюжет
Вставить конкретные месяц, и день, и час,
И перечислить в родительном падеже
Мне, как родителю тех, кто покинут, – вас.»
Он мне сказал, это делал уже не раз.
Он говорит, что у них, неизвестно где,
Есть все возможности нам подавать сигнал,
И сообщать – то приметой, что быть беде,
То «я в окошко снежок ночь назад бросал».
Я это слушал во сне и, смеясь, кивал.
02.07.2016
* * *
Всё было той зимой не так,
Поскольку год был високосный
И юбилейный –
Под ветром всякая верста
Костьми ложилась и белела
Под мозгом костным.
Снег серым сразу выпадал,
В сугробах вызывая жалость,
Кусты горели,
Пока закат их наблюдал,
И мышь к грядущему апрелю
Гора рожала.
И оставалось зеленеть
В стаканах налитому чаю,
В горшочках елям
На кухне карликовым, ведь
Всё, что снаружи – в самом деле –
Всегда случайно.
02.06.2016
Побег с Крита
Одинокая улица исчезает из виду.
Городок неказистый, поселкового типа –
Здесь как раз бы учиться летать без крыльев:
Снег сошёл и под солнцем тоскливо и тихо,
Будто в дно тротуара в полдень тело зарыли,
Вставив в холмик лопату, как иглу в куклу вуду.
Здесь всё длится, как эпос, только на смех курам:
От дворца, что так грозно окружают тени,
Перелёта всего, может, день до Эллады –
И Дедал, по привычке всегда не в теме,
Просит низко лететь («близко к Солнцу не надо»).
Переходит на шёпот, обнимая Икара.
Жить в провинции страшно, пострашнее полёта –
Плоскость площади, собственно, вся перспектива,
В то же время годится вполне по размерам
Для разбега: как же детство здесь было противно,
И как в юности муторно. Воля и вера –
Что ещё, чтоб до цели добраться пилотам?
02.04.2016
Под дождём
Капли дождя на стекле, –
В них отражаются лица:
С тайной мечтой о метле,
Женщина в транспорт садится.
Сзади попутчики прут,
В двери протиснувшись ловко.
От остановки маршрут
Тянется до остановки.
Тутовых туч шелкопряд
Кокон сплетает, – конечно
Суженный годы подряд
Женщину ждёт на конечной.
Там же, где весь этот джаз.
И зависает хранитель-
Ангел над нею, держась
За шелковистые нити.
02.03.2016
* * *
Слышен сердца стук, и сквозь щели сна
Пробивает свет, будто я – снаружи,
Где любую тень красит седина
И снежок Луны выше всё и уже.
Свет зажжён во сне, и его двойник
Ждёт рассвет, накрыв сам себя сугробом,
Но не разобрать, кто за кем из них,
Хоть всегда есть шанс, что сойдутся оба.
Световой поток смоет темноту,
Как цунами вмиг пляжи с морвокзалом.
И ещё один будет сердца стук,
Но не доказать, что не показалось.
01.31.2015
Ода зубу
Значит, время пролить слезу:
Как монарх замечает челядь,
Так себе отмечает челюсть,
Что отсутствует слева зуб.
Он был там, где теперь дыра,
Ноль-пространство промеж соседей, –
За черту, уж куда оседлей,
Так уходят. К другим мирам.
Он болел, был натянут нерв,
И, как прежде бывало, классно
Он ни цыкнуть не мог, ни клацнуть,
Доставляя страданье мне.
Мы так много прошли вдвоём,
В детстве в кариес вставив пломбу,
Что могли б дотянуть до гроба
И прекрасно погнить бы в нём.
Но пришлось удалить. Дантист,
До безносой, десну калеча,
Вырывает и боль, чтоб легче
Было зубу во тьму уйти.
Ты и есть белозубый мрак,
Что сегодня, блестя эмалью
И раскрыв полость рта, как смайлик,
Молча ждёт, чтоб шепнуть: «Пора б…»
Чтоб добавить дыру ещё
В том ряду, темнотой продлённым,
Где среди всех неудалённых –
Те, кто взят уже на учёт.
01.30.2016
Диатриба
Он снег повсюду разбросал,
Меня не ставя в грош,
Мол, ты теперь лопатой сам
Всё это уберёшь.
Вчера метель с пургой наслал
И, празднуя террор,
Он, радикальней, чем ислам,
Накрыл сугробом двор.
Включил, чтоб волю подавить,
С утра слепящий свет,
Но я, покорный лишь на вид,
Ему ответил: «Нет!»
Ведь так же жизнь однажды дал –
Родись, борись, сгорай,
А срок настанет, то тогда
Покорно умирай.
Сдаваясь в малом, и в большом
Окажешься не прав:
Вот почему я не пошёл
Снег убирать с утра.
01.25.2016
Простая последовательность
На ковёр листопада с неба
Опускаются крошки снега,
И весна наступают с летом
(детство-молодость-старость) следом.
01.23.2016
Первая пурга
они вошли в спящий город рано утром,
когда улицы были ещё пусты и фонари
не погасли: гигантский альбинос-кентавр
и наездница-мулатка с яркими алыми
ногтями и фиолетовой копной волос.
у него был гармоничный торс греческого
атлета с аттических амфор, и когда она
сжимала ногами его рёбра и резко била
ладонью по крупу, его грудь расширялась,
он делал вдох и переходил с рыси на галоп.
она была умелой всадницей и пока он,
размахивая счастливо руками, мчался
стремительно от перекрёстка к следую-
щему перекрёстку, она ловко баланси-
ровала, обхватив ногами его туловище.
и когда она гладила ладонью его круп,
он опускал хвост, его белокурая грива
мягко ложилась на крепкую стройную
шею, он восторженно вздымал лицо,
шёл иноходью и, шумно фыркая, ржал.
они были самой красивой парой из
тех, кого никто никогда из горожан
не видел: у нее была тонка талия,
маленькая грудь, не мешающая о-
хоте, нежные черты утренней лани.
он был высоким блондином, стати
царственной, шерсть с рыжеватыми
подпалинами, как бывает у альби-
носов, с палевой холкой, с тонкими
пальцами бродячего музыканта.
когда она пела, он открывал рот
безмолвно и самозабвенно, ког-
да она выгибала спину, он вставал
на дыбы и сильно бил копытами
в морозном январском воздухе.
когда она доставала из наплечной
сумки снег горстями, разбрасывая
снежинки вдоль тротуаров, на до-
рогу, на крыши домов, у их порогов,
на кроны деревьев и сухие кусты,
он поначалу цепенел от всего белого,
всё прибывающего, уже избыточ-
ного снежного изобилия, от снего-
пада, которым неутомимая мулатка
одаривала город, он впадал в транс.
но в сумке снега было вдоволь, чтобы
набросать сугробы, заполнить все
углы, надеть высокие шапки на фо-
нарные столбы, на припаркованные
вдоль обочин промёрзлые машины.
дары в сумке не иссякали, и он прихо-
дил в себя, удивляясь родственному
миру, приобретшему белесую кожу,
ставшему альбиносом сразу и в од-
но ослепительно белоснежное утро.
он носился по спящему городу, песня
мулатки превращалась в завывающую,
на фальцете мелодию, снег сыпался из
ладоней и заносил следы от копыт, а
если бы появился в этот час прохожий,
он подумал бы, что слышит свист мете-
ли, он наблюдал бы удаляющихся коня,
как он бы подумал, и всадницу, которая
помахала бы ему алыми ногтями, он бы
увидел четыре тонких руки, а быстрый
конь, исчезая, показал бы красные копыта.
01.23.2016
* * *
На воздух ситцевый, прозрачный,
Уже два месяца бесснежный,
Ложатся тени в парах фрачных
Из жизни праздничной и прежней.
Легко взлетают диалоги,
Как встарь парили бы снежинки,
И ветер на пейзаж пологий
Кладёт, как грим, свои ужимки.
Кружат танцоры, туш оркестра
Сменяет в парке такты вальса
И, осветив побольше места,
К скамье фонарь льнёт целоваться.
Слетаясь с Марса и Венеры
На незаснеженный пол бальный,
Дам приглашают кавалеры,
Звучит бокалов звон хрустальный
И ярко люстра над округой
Горит холодными свечами,
И, вспоминая в прошлом вьюгу,
От смеха клён трясёт плечами.
Уже мазурки тур объявлен:
С тобой танцуем до упада
Вдвоём среди январской яви,
За два-три дня до снегопада.
01.20.2016
* * *
Письменный стол, старый и крепкий,
Вечный, как делали встарь.
Стопка бумаг. Ручки и скрепки.
Пачка визиток. Словарь.
Пыль на вещах – времени прана.
Давний мертвец-черновик.
Спит монитор. Тенью с экрана
Молча глядит визави.
Он всё тускней. Неосязаем.
Медленно с крышки стола
Масса вещей с ним исчезает,
Словно там и не была.
01.18.2016
Январь 16-го года
Оттого что вода не оставит надежды катку –
Всё печальней дожди и гриппуют в домах фигуристы:
В январе мы остались без снега и, как декабристы
Перед нами оставшись без снега, впадаем в тоску.
То ли, вычеркнув зиму, убрал в високосном году
Её Павел-опоссум, иль Пётр – всем метеоролог,
То ли дворник (всем Дворник), подняв декорации полог,
Показал на весь мир, что и впредь всё пойдёт ни в звезду.
Что-то в мире не так, и небесной механики сбой
Намекает на то, что осеннего только прибудет.
Видно, время теперь Магомету молиться, иль Будде,
Если всё выходило уже с декабря вразнобой.
Не начать бы курить. По ламарковской бы не слететь
Ветхой лестнице, что напугала всерьёз Мандельштама,
Ведь вакцина спасёт фигуристов от нового штамма,
Но никто не спасётся, пока не начнётся метель.
01.17.2016
Двадцать лет спустя. К 28-му января
После жизни себя продолжить
Две декады не удаётся:
Те же лавки, Палаццо Дожей,
И водичка всё также льётся,
Над лагуной плывут туманы,
Для январских штормов привычны,
И сквозь них ты идёшь, как пьяный
(«Ты идёшь» – брать теперь в кавычки).
«Ты идёшь» по мостам каналов,
Что выводят всегда к Сан-Марко:
Хоть какая бы тварь узнала –
Ты незрим, как пришелец с Марса.
Двадцать лет без элегий, стансов
Ты, как шарик, вдохнувший гелий,
Так летишь, чтоб навек остаться
Над могилой на Сан-Микеле
И с любой удалённой точки,
В небе брошенной сиротливо,
Наблюдать, как рифмуют точно
Зыбь прилива и гладь отлива.
01.16.2016
Глобальное потепление
Ветки на просвет липы в январе,
Как орнамент из ста игольных ушек:
Чем теплей мороз, тем быстрей стареть
Без снегов зиме в этой части суши.
На десяток луж не хватает льда,
Ветер у губы ослабел без пара:
Чем неслышней шаг, тем влажней среда
И протяжней звук вдоль аллеи парка.
Облетевших крон там толпа дрожит,
И влетая в них, воробьиной стае
Странно представлять, что лишь миг прожив,
Ястребом она в марте вылетает.
01.15.2016
Старый Новый
Когда земли в тебе на треть,
А остальное – жидкость
Плюс очарованная твердь
У ног твоих ложится:
Уже не рано умирать,
Хотя всегда не поздно,
И долго предстоит сгорать,
Уйдя однажды к звёздам.
01.13.2016
Январская гроза
Ночью за окном ливень танцевал,
Дребезжал стеклом, бил в звенящий бубен,
Громко, как шаман, распевал слова,
Зная наперёд, что со мною будет.
Жёг всю ночь фонарь в глубине окна,
С ветром выл, кружась в каждый миг паденья:
И струя к струе стрелами до дна
Пробивали мой сон без сновиденья.
Танец завершён был часам к шести,
Что для января – темень, холод, морок.
Удалось заснуть. И во сне был тих,
Светел тёплый пляж, летний праздник моря.
01.10.2016
Колесо сансары
Всё это происходит внутри черепной коробки,
В странной игре вибрирующих нейронов мозга:
Абсолютной красоты пейзажи, тающие дали,
Пузырящиеся лавой, искрящиеся, плавно перетекающие
Из опрокинутого вверх дном колодца тьмы в другой,
Со случайно явившимися незнакомцами, их лицами,
Всегда на кого-то похожими, сразу забытыми одовременно,
С возникшими отношениями, счастьем, перепалкой, скандалом,
С криками, громкой ссорой, которую уже не остановить,
С обиженными молчаливыми людьми, похожими на реальных,
С реальностью номер два, номер три,
Со вспышками света, с отсутствием запахов и речи,
С чердачными замкнутыми пространствами, с выходом наружу
К зачарованным пейзажам, разноцветным деревьям, фауне,
Радующей совершенными формами и пугающей яростью,
С протянутой из ниоткуда рукой – матери, жены, дочери,
Харона, рока, самого этого сновидения, из которого
Пока ещё есть выход, стоит только однажды проснуться.
Как и наяву, в жизни – пугающей, прощающей, многоликой,
С лунными ландшафтами, земными страстями, с персонажами
Из некогда увиденного бестиария, с их же густым лесом,
Из которого есть выход, стоит только однажды заснуть.
01.09.2016
Полёт музыки
Плыла дневная музыка, как лист,
Как серое перо осенней птицы,
Как облака, которые сбылись,
Уплыв из снов, чтоб в небе раствориться,
Как одинокий шарик голубой,
Что с нотой «соль» всё дальше уплывает,
Как радуга, когда в ладах с судьбой,
Нить горизонта рвёт её кривая,
Как всё, что будет позже: тишина,
Плывущая над Ойкуменой в полдень, –
Как взгляд плывёт забытый из окна,
Чтоб эту тишину собой заполнить.
01.05.2016
