ИЗО

Человек, любящий жизнь. Интервью с Игорем Метелицыным
...Я хочу умереть с теми ценностями, которые для меня важны. Никаких новых вещей, поразивших меня за последние тридцать лет, я не увидел. Лена, моя жена, как-то сказала: «Ты занялся новым делом. У тебя появились новые герои в области арта...» Я подумал и ответил: «Ты знаешь, нет. Все и всё, кто и что мне нравились двадцать лет назад, мне по душе и сегодня»...

Отцы и дети. Семейный портрет. Часть вторая. Интервью с художником Стеллой Шалумовой.
...Я бы не называла ни одну свою работу, потому что в жизни и так много ограничений. Давать человеку направление, сказать, что он должен там увидеть – не совсем верно, по-крайней мере для моих работ. Это, с одной стороны, ограничивает, направляет в какое-то русло, а с другой - уменьшает простор для воображения...

Отцы и дети. Семейный портрет.Часть первая. Интервью с ученым и художником Биньямином Шалумовым.
...Познанное тобою явление ты хочешь передать и для меня очень важно закончить картину в тот момент, когда я чувствую: в ней еще есть движение. Когда мне кажется, заканчивая, к примеру, пейзаж, что листья зашевелились (возможно, это немного из области шизофрении), я бросаю кисть. Если создалось ощущение, глядя на картину, что в ней есть движение, есть жизнь – достаточно, дальше можно не продолжать...

Интервью с Леонидом Пинчевским — художником "по жизни".
...Однажды в буддийском монастыре, где много говорят о счастье, я спросил гуру, приехавшего из Индии, о счастье. Он был очень образованный, тонкий человек. Он сказал: «Счастье, друг мой, это самая большая иллюзия, которую придумало человечество.» И рассмеялся при этом...

Интервью с художником Юрием Горбачевым.
...Мне повезло не только с фамилией. Мне повезло с аукционом «Сотби», который здесь проходил, едва я приехал в Нью-Йорк. Это было в 1991 году, весной. На аукционе выставлялись русские современные художники. Мои работы удачно продались, но везение было не в этом...

Эдуард Беккерман. Интервью с художником
...я могу рисовать одну картину несколько месяцев. И мое состояние при этом, конечно, меняется. Меняется и характер картины. Если я начинал ее, думая сделать, к примеру, веселой, то через месяц я могу быть в ином состоянии духа, и начальный замысел изменится. Нельзя не учитывать и влияния на меня самой картины. Мы проходим определенные стадии совместно: меняются наши ощущения, внешность, мышление...

Театр советского абсурда. Интервью с Александром Захаровым.
...Дракон (крокодил, динозавр в моих картинах) — это некая злобная метафизика, маркированная абсолютным злом. Абсолютная власть, абсолютное давление — то, с чем нельзя договориться, с чем не найти компромисс. Для меня это символ власти и в моем государстве я больше всего ненавижу отсутствие демократии, коллегиального мнения. Я болею этим, как и многие люди в СССР...

Золотое клеймо неудачи. Интервью с художниками Александром Костецким и Еленой Старенко.
...В Советском Союзе меня всегда угнетала ситуация, когда нужно проходить какие-то комиссии, худсоветы. Где все, что ты сделал, или пропускается, или, в большинстве случаев, не пропускается.
Собственно, речь все о том же: о бюрократической системе, в жестких рамках которой одиночкам приходится невероятно тяжело...