«Три О» впервые в Нью-Йорке

На концерте московской новоджазовой группы "Три О" в нью-йоркском джазклубе The Knitting Factory слушателей было немного. Ситуация привычная для Нью-Йорка: при всей мировой известности The Knitting Factory среди любителей авангарда, зал клуба не всегда бывает заполнен. Я надеюсь, музыканты группы "Три О" не расстроились отсутствием аншлага.
Были отлично сыграны несколько музыкальных композиций, показаны театрализованные музыкальные пьесы в духе перформанса. Собственно, элемент театрализации и отличает эту группу от многих других музыкальных групп, работающих сегодня в Советском Союзе. В группе три музыканта: Сергей Летов - саксофон, кларнет, флейта и, по-моему, еще десяток духовых инструментов с трудными названиями, на которых Летов играет одинаково мастерски; Аркадий Кириченко - туба, труба. До недавнего времени с Летовым и Кириченко играл валторнист Аркадий Шилклопер. В Нью-Йорк группа приехала в измененном составе: вместо валторны Шилклопера - фагот Александра Александрова, бывшего участника рок-групп "Аквариум" и "Звуки Му".
В Москве "Три О" в настоящее время работает с театром Васильева и имидж свой практически не изменил: музыкальному исполнению часто сопутствует театрально-импровизационное действие. Причем, с кем бы музыканты ни играли - с модными московскими поэтами, в телевизионной программе с актером Московского театра им. Вахтангова Александром Филиппенко, или с труппой Московского театра пластической импровизации под руководством Олега Кисилева - они никогда не изменяют раз и навсегда выбранному направлению. В нашей беседе после концерта в The Knitting Factory, Сергей Летов охарактеризовал нынешнюю концепцию "Три О" следующим образом:
"Наша музыка представляет собой один из вариантов господствующего ныне постмодернизма. Мы называем себя по-разному: от пост-феминизма до пост-пост-фолка. Основной принцип нашей музыки – в имитации некоторых концептов современного европейского музыкального мышления. То есть, мы как бы имитируем тот образ музыки, который складывается у слушателя в результате всего его предыдущего знакомства с историей этой музыки. Допустим, мы играем пьесу, которая как бы напоминает Восток. Но она не восточная сама по себе, то есть арабу она Восток не напомнит."
Она есть как бы представление европейца о том, какой должна быть восточная музыка. Но это и не пародия, поскольку мы относимся к тому, что мы делаем – к звуку, тембру, интонации – очень серьезно. В ней нет пародийно-комедийного. Вследствие этого возникает парадоксальное раздвоение, когда слушатель не может понять, что на самом деле происходит. Вот это раздвоение и является целью. Потому что невозможность слушателя поймать происходящее - это и есть невозможность его зафиксировать, это и есть как бы достижение той невыразимой свободы, которую в России сейчас музыканту достичь невозможно. Сказанное Сергеем Летовым отражает ситуацию в современном искусстве, и не только России. Рефлексия по различным стилям культуры, получившая в последние десятилетия сладко напевный термин "постмодернизм" основана на авторском цитировании классики (симфонической, роковой, джазовой, песенной) и рассчитана на широко эрудированного слушателя. Во многих случаях, намек на ту или иную традицию служит поводом для современной ее интерпретации и для медитаций слушателя.
Подчеркивает эти тенденции современной культуры партнер Сергея Летова по группе "Три О" Аркадий Кириченко. В одной из своих музыкальных пьес Кириченко читает со сцены известный сказ о Курочке Рябе. При этом, кроме интонаций сказочника, намеренно подчеркнутых рассказчиком, да слов "Курочка Ряба" понять ничего невозможно: губы Кириченко вплотную прижаты к мундштуку музыкального инструмента. Зритель догадывается о развитии сюжета, расшифровывает искаженные корпусом тубы слова, как бы воссоздавая сказку заново. Хотя что здесь воссоздавать: для нас, посвященных, словосочетание "курочка-ряба" не требует объяснений. Как и цитаты из хрестоматийных стихот¬ворений Пушкина, сцены из популярных кинофильмов, фразы из «Белое солнце пустыни» или «Место встречи изменить нельзя», музыкальные темы Beatles или Луи Армстронга.
Эстетика постмодерна повторяет классический анекдот: в сумасшедшем доме все анекдоты пересказаны и получили свои порядковые номера. "Анекдот номер четырнадцать!" - объявляет очередной рассказчик, и слушатели валятся от смеха со стульев.
Казалось бы, замечание Замятина: "У русской литературы нет другого будущего, кроме ее прошлого", - в несколько ином плане касается не только литературы, и не только русской. Мировая культура обратилась к своему прошлому: в кинематографе - особо повышенный интерес к классическим коллизиям, в духе Тарантино, и связанных с этим неформальных прочтений. Например, фильмы одного из ведущих сегодня американских кинорежиссеров Дэвида Линча нередко являются репликами на основные кинофрагменты классического Голливуда. В музыке - ностальгия по рок-культуре конца 50-х - начала 60-х, и возврат к традиционному джазу; в литературе - сплошь и рядом цитирование классических метафор, да парафраз интонационных рядов известных произведений.
Что, конечно же, не ново. Стихотворения под общим названием "Памятник" (как перекличка на уроке физкультуры: Пушкин-Державин-Гораций) - и аранжировка песни "Разлука, ты разлука..." группы «Три О» имеют сходный генезис. И, разумеется, огромная между эти¬ми рефлексиями дистанция: если разнесенные во времени «Памятники» соотносятся с определенными адресатами, то в аранжировке "Три О" перед слушателем возникают инварианты конкретной песни, симулируемое музыкантами «впечатление» от народной русской песни вообще. Его можно соотнести с песнями этой русской традиции: "Ямщик не гони лошадей", "Ой, да во поле, поле", и т. д.
Смешение «измов» и пластов культуры, авторское цитирование узнаваемых ее элементов – одно из основных отличий «постмодернизма» от канонических предыдущих течений. И на этой волне московская группа "Три О" - одно из самых заметных явлений в современной русской культуре.

Геннадий Кацов