В прошедший уикэнд город Нью-Йорк отмечал свое четырехсотлетие, поскольку считается, что Генри Хадсон, капитан голландского судна "Половина Луны" (или "Полумесяц"?), 11 сентября, 400 лет назад, пришвартовался к берегу нынешнего Кони-Айленд. Правда, почти за сто лет до него фрегат Джованни Верразано бросил якорь в этой же бухте, но историки отдали пальму первенства первооткрывателю Манхэттена, британцу Хадсону-Гудзону, в честь которого и назвали реку (а в честь Верразано, как известно, мост на Стейтен-Айленд из Бруклина: короче, "каждому брату", в соответствии с нынешней модой - по серьге). В районе Battery Park сегодня разбита бутафорская голландская деревня с мельницами и, уверен, пивом "Хайнекен" в розничной продаже, по всему городу всуе и втуне поминают голландцев-первопоселенцев, назвавших Нью-Амстердамом теперешний Нью-Йорк, а в музее Метрополитан открыта выставка работ современника тех первопоселенцев - Яна Вермеера Делфтского (родился в голландском Делфте, что, как и в случае с Да Винчи, родившимся недалеко от Винчи, вошло в фамилию). Из выставленных картин Вермеера, "Молочница" привезена из Амстердама, все остальные пять его работ - из Метрополитан (видимо, Музей Коллекции Фрика, расположенный через дорогу от Метрополитан, делиться своим Вермеером не пожелал даже в дни городских праздников, а ведь мог бы одолжить, кооперации ради).
В Метрополитан любят выставки тематические. Так, 400-летие Рембрандта в музее отметили грандиозной ретроспективой, на которой не только был представлен великий юбиляр, но и тот же Вермеер, и Хальс с Герадом тер Бохом, Питером де Хоохом и Якобом Рейсдалем. Иными словами, была представлена эпоха Рембрандта, что и отразилось в названии выставки 2007 года.
На выставке Вермеера 2009 года речь идет не столько об эпохе (и об этом также, с малыми голландцами и большими фламандцами), сколько о разработке той или иной темы. Так, к "Молочнице" (подойдите к картине поближе и удивитесь откровенно импрессионистскому прозрачному свету в комнате и тугой, закрученной тонким сверлом молочной струе, стекающей с влажного края кувшина) добавлены рисунки и картины голландских художников, связанные с доставкой молока, его разлитием и распитием. Вообще, сексуальный подтекст в молочной теме, с ее, простите, густой молочностью, с рисуемой воображением чувственной женской грудью и мощным коровьим выменем, теплой пенкой и обожаемым привкусом парного молока сродни теме еды (поглощение, естественное удовольствие от обжорства, переваривание, выделение) и декоративным фламандским натюрмортам в духе Франса Снейдерса (прославление красоты и изобилия природы, ее мощи и могущества). Все это присутствует на выставке и рационально объясняется в небольщих заметках, развешенных по стенам.
А для тех, кто сексуальный вермееровский акцент не чувствуют, в музейном ларьке продается DVD фильма Girl with a Pearl Earning, трижды номинированного на "Оскар", со Скарлетт Йохансон и Томом Уилкинсоном, и названного по одноименному шедевру Вермеера "Девушка с жемчужной сережкой" (ее еще без затей называют "Северная Мона Лиза"). Раз так дело пошло, то я поискал глазами еще и экземпляры книг Марселя Пруста, но не нашел. В его эпопее "В поисках утраченного времени", Вермеер скрыт в образе художника Эльстира. Видать, для устроителей выставки из всех искусств важнейшим является не литература, а кино.
Интересно на выставке было узнать, что главными покровителями Вермеера и неизменными его поклонниками были пекарь Хендрик ван Буйтен и хозяин печатной мастерской Якоб Диссиус. В этом случае, распадается на глазах хрестоматийная схема "талант - голубых кровей меценат". Банальный пекарь и печатник, Буйтен и Диссиус. Представляю, как они, попивая "Хайнекен", радуются тому, что их приятель Вермеер - такой непревзойденный мастер. Тут заходит Вермеер, запросто садится за широкий дубовый стол, украшенный снедью в духе Снейдерса, поднимает литровую пивную кружку и пьет за здоровье своих друзей, которые сделали возможным его выставку в музее Метрополитан в Нью-Йорке. Просто тем, что покупали, покупают и будут покупать его картины, тем самым не дав им во времени пропасть. Prosit! На чисто голландском это прозвучало, как gezondheid! - и здесь мы, трезвые, Вермеера уже не поймем.
