Знак Моро: "Мы должны всем"

Некоторые, как, например, бухгалтер Алла Маневич бесплатно работали на радиостанции "Надежда" полгода, другие, как радиожурналист Людмила Кафанова или житель Лос-Анджелеса Сергей Рахлин, почти по году. На мой вопрос, как можно было работать бесплатно так долго, все отвечали приблизительно одно и то же. Во-первых, из-за любви к работе. Во-вторых, потому что глава радиостанции Дэвид Моро изо дня в день обещал, что вот-вот должен получить крупные инвестиции и тогда незамедлительно рассчитается со всеми. И люди работали, а долги соответственно росли. В конечном итоге, кредиторы стали обращаться в суд. Суд признавал их правоту. Но Дэвид Моро им так и не платил.
Кафановой прямо в суде он заявил: " Вы ничего от меня не получите!"
Когда я задал Дэвиду вопрос, правда ли это, он стал объяснять, что его неправильно поняли. Он имел в виду, что если у него нет денег, то требовать их с него через суд бессмысленно. Когда платить нечем, никакой суд не поможет. Целесообразней ждать, когда деньги появятся и тогда он расплатится и без суда.
Забегая вперед, скажу, что познакомился с группой товарищей, которые ждут расплаты без суда уже довольно долго. Надежд на получение долга у них, кажется, столько же, сколько у тех, кто решил действовать через суд.
Что же до того, что Кафанова неправильно поняла реплику Дэвида Моро, то находившаяся рядом с ней Алла Маневич, подтверждает, что Кафанова все поняла совершенно правильно. Смысл сказанного сводится к тому, что Моро отказывается платить. И  весь разговор.
Разговаривая с Моро по телефону 17 декабря, я спросил, действительно ли он так открыто заявил истице, что не станет с ней рассчитываться. Позвонил я Дэвиду в его офис на станции "Надежда", чтобы пригласить его принять участие в своей еженедельной передаче "Нью-Йорк". Дэвид принял приглашение, но в среду вечером его в офисе не оказалось.
Выступали только его кредиторы. Перед тем, как описать их жалобы, я передам содержание телефонной беседы с Моро, и тогда хоть на газетной странице разговор получится двусторонним.

- Да, мы действительно должны сегодня очень многим людям, — признал Моро. — Я думаю, почти всем, кто с нами работал. Это — первое. Второе — мы почти всем без исключения уже начали выплачивать долг. Может быть, за исключением одной-двух компаний.
Как возник этот долг? Весной и летом нынешнего года у нас были две очень серьезные технические проблемы. Одна волна сошла с Эмпайр-стейт билдинга. Это произошло из-за ремонта, который должен был длиться не более четырех недель, а длился четыре месяца. Нам дали запасную волну, но она была фактически неслышна. В связи с этим большое число подписчиков перестали платить. Но это было временно, сейчас они возвращаются. Это была первая проблема, что сказалась на рекламе, которая вся идет от нью-йоркского рынка, Вторая проблема заключается в том, что компания АТ&Т, которая обеспечивает передачу нашего сигнала другим городам, не давала нам сервис и это вызывало свои проблемы.
Начиная с апреля и до августа наши доходы упали примерно на 40 процентов. Мы почти вылетели из бизнеса и открыто говорили об этом в эфире. В связи с этой ситуацией мы пропускали платежи и нашим работникам, и другим. Каждую неделю я встречался с сотрудниками, и мы решали, закрывать двери или оставить их открытыми. Решили продолжать. Люди были просто ударниками. И мы спасли компанию.
В сентябре мы решили обе технические проблемы, хотя после теракта 11 сентября возникли новые, уже касающиеся не только нас. Мы стали восстанавливать обслуживание тем подписчикам, которых потеряли в предшествующие месяцы, и наш доход стал подниматься ежемесячно тысяч на десять. Он еще не достиг прежнего уровня, но примерно половину потерь мы восстановили.
— А как же с выплатой задолженности по зарплате? - спросил я.
— Если  говорить об Алле Маневич, то несколько тысяч долларов от нашего долга мы уже вернули.
— Насколько мне известно, вы  должны были  выслать ей очередной чек 15 декабря, но она его еще не получала.
— Ну, может, она не получила, но мы намерены соблюдать договор, достигнутый на суде. И мы это уже делаем. Мы соблюдаем   договоренность с Ириной  Гусаровой. Высылаем ей чек раз в неделю. Другим высылаем раз в месяц.
— Только Кафановой не повезло. Ей вы сказали, что она ничего не получит.
— Я сказал каждому человеку, с кем встретился, что у нас такая ситуация: если мы можем платить понемножку, люди будут получать. А если нас заставляют это делать через суд, то, скорей всего, никто ничего не получит. Вот это я сказал.
— От нескольких ваших сотрудников я слышал, что вы предлагали своим кредиторам получать пособие по безработице и продолжать работать на вас. А вы в это время будете им понемногу отдавать задолженность. Это так?
— Абсолютно не так! У нас действительно ряд людей был уволен. Они получали пособие по безработице. Там, где это причиняло особые трудности, мы старались понемногу снижать свой долг — по сотне, по пятьдесят долларов.  Чтобы у человека было на что жить. И некоторым   уволенным было предоставлено право использовать наш офис, делать звонки и так далее. Особенно, если мы считали, что будем возвращать их на работу.
— Вы хотите поговорить об этом в эфире в среду?
— Я  вообще не понимаю, учитывая мировые события, почему эта тема представляет интерес. Но если мое имя будет упоминаться, то я  хочу иметь возможность участвовать в передаче.
— Хорошо, тогда давайте в среду. Моя передача идет с семи до восьми вечера, и прямо с вас и начнем.
— Пожалуйста! — сказал Дэвид Моро. — Единственное, что я бы хотел сказать, чтобы у вас не создавалось такого впечатления, мы уже из общего долга, который у нас был, почти 20 тысяч оплатили. И у нас все это доказано, потому что мы работаем с отделом труда в администрации штата Нью-Джерси. Мы ни от кого ничего не скрывали. Мы открыто объясняем наши обстоятельства и что мы делаем.

Такой у нас был телефонный разговор, суть которого мы можем свести к следующему: если на Моро не давить, то понемногу он долги отдает. Проблема в том, что не всем. И этих "не всех" довольно таки много.
Первой я предоставляю слово радиожурналисту , Людмиле Кафановой:
— Моя передача на "Надежде" началась в августе прошлого года, шла еженедельно и продолжалась 10 месяцев. На "Надежде" мне не платили ни одной копейки, поэтому мне задолжали за все десять месяцев. Каждый раз Моро обещал заплатить, говорил, чтобы я не волновалась. Всякий раз, когда я сталкивалась с Моро, он заводил разговор о том, что скоро дела поправятся, и всем все будет заплачено. Когда он мне уже был должен три тысячи долларов, он заверил меня, мол, Мила, не волнуйтесь, все будет в порядке. И даже обещал сразу отдать две тысячи, а остаток — постепенно. Но я так ничего и не получила. Почему я протянула десять месяцев? Работа на "Надежде" не была для меня единственной. Признаться, если бы Моро мне открыто сказал, мол, так и так, Мила, у нас нет денег, расплатимся когда-нибудь потом, я бы это поняла и может быть даже приняла, но он постоянно обещал, а потом увиливал и лгал.
Я обратилась в суд по мелким тяжбам. Поскольку там есть лимит претензий — две тысячи долларов, я снизила свое требование к нему до двух тысяч долларов. В суде Дэвид предложил мировую — он мне вернет вместо двух тысяч 500 долларов из расчета по 100 долларов в месяц. Я отказалась. Отказалась, поскольку не доверяла ему. У меня были для этого все основания. На суде Моро сделал смехотворное заявление: он якобы даже не знал, что я работала на его станции и должна была получать деньги. Суд решил дело в мою пользу. Моро должен мне вернуть две тысячи долларов. Но там же в зале суда Моро заявил мне по-русски: "Вы ничего от меня не получите!" И действительно я до сих пор так ничего не получила.
Когда Моро произносил это, в зале суда находилась бывшая сотрудница "Надежды" бухгалтер Алла Маневич. Она подтверждает этот рассказ:
— В суде все было именно так, как рассказала Людмила, но меня это нисколько не удивило. Потому что я знаю Дэвида Моро много лет. Я работала с ним еще на WMNB. Поначалу он был очень хорошим человеком и руководителем, но потом у него появились черты, которые мне напоминали черты секретаря райкома комсомола. В первую очередь, полное неуважение к людям, с которыми он работал. Как настоящий комсомольский секретарь он постоянно призывал нас к новым трудовым подвигам, обещая: "Вот первого ноября у нас будут деньги! Вот первого декабря будут деньги! Я со всеми рассчитаюсь! А пока давайте работать, давайте создавать это радио!" Так он задолжал мне 8290 долларов. При этом за передачу, которую я вела, я вообще не получала ни копейки, и не требовала за нее денег. Перед тем, как нанять адвоката, я ему сказала: "Дэвид, давай все решим тихо-мирно, без суда". - Он мне ответил: "Ты пойдешь в суд, я объявлю банкротство". Для меня это была очень реальная угроза, потому что Моро уже проделал такой трюк с WMNB и моя семья на этом сильно пострадала. Когда после смерти Иосифа Каца Моро перекупил "Эру", то обещал выплатить деньги за нее ее владельцам. Речь шла о полумиллионе долларов. Он выплачивал деньги четыре года, а когда оставалось еще три, объявил себя банкротом. На этом все выплаты остановились.
Что касается того, что Моро предлагал уволенным работникам продолжать работать, получая пособие по безработице и одновременно получая от него небольшими порциями возврат по задолженности, то он это предложил мне лично. А потом, когда дела пойдут лучше, он меня обещал снова нанять на работу и назначить высокую зарплату, которая компенсирует мои нынешние трудовые затраты. Я от этого отказалась.
Мой суд и суд Кафановой был назначен на один день, поэтому мы и встретились там. На суде договорились до того, что Дэвид мне должен выплатить уже не 8290, а только 5800 долларов. Я согласилась, потому что и мой адвокат, и другие сотрудники, которые в этот день были в суде, сказали мне: "Соглашайся. С паршивой овцы — хоть шерсти клок".
Я этого клока пока не увидела. Первая оплата должна была поступить 15 декабря, чека нет.
Бывшему коллеге Владимиру Гусарову, входившему в руководство "Надежды", Моро задолжал, по словам Гусарова, 17 тысяч долларов.
— Я подал иск к Дэвиду Моро, — рассказывает Владимир. — В ближайшее время дело будет рассматриваться  в  нью-джерсийском суде. Мое положение особое. Я пригласил главного инвестора (назовем его Р.В. — автор), который вложил в «Надежду» полмиллиона долларов. Я должен был иметь небольшой процент, но изначально компания оказалась в кризисе. Ни о каких выплатах по процентам не могло быть и речи. Едва могли наскрести на зарплату. Все вложенные в дело средства Дэвид бросил на поиск новых инвесторов. Он говорил, что ожидает 20-миллионную инвестицию, потом двухмиллионную. Все время говорил о грядущих инвестициях. Что и держало людей на работе так долго.
—Кто-нибудь из членов новой  корпорации  держал  под своим контролем  финансовую деятельность   компании, — спросил я Гусарова. — Кто-то из вас проследил, куда делись изначально вложенные 500 тысяч долларов? Или все они лежали в кармане у Моро?
— Именно так оно и было. Все деньги были под контролем Моро. И полмиллиона — это еще не все. Павел Палей с друзьями вложил в дело свои 200 тысяч, и Дэвид их потратил еще до того, как мы начали наш бизнес. Сам он должен  был принести 300 тысяч, но не принес. Все началось с обмана.
— Если вы видели обман с первого шага вы не могли остановиться?
— Дело в том, что всю отчетность он не показывал никому.
— В любой корпорации есть совет директоров, который в курсе финансовой деятельности своего предприятия. Неужели в руководстве «Надежды» не было никого, кто мог бы призвать Моро к ответу и выяснить, что происходит с деньгами?
— Да в том-то и дело, что не было никакого совета директоров! Через три-четыре месяца после того, как Р. В. вложил свои полмиллиона, Моро купил у него его часть акций — 51 процент и стал владельцем компании. При этом деньги он ему не отдал, а обязался выплачивать их в течение последующих пяти лет. Р.В. вынужденно согласился, потому что деньги уже все равно были потеряны. Где-то  до  декабря прошлого года Моро действительно выплачивал ему задолженность. а потом перестал.
Став владельцем контрольного пакета акций, Моро открыл новую компанию — ЕМР. Кстати, у него ряд таких компаний: RBS, Inchon, NVI ... там черт ногу сломит. А сверху все это называлось «Надеждой». И подписчики «Надежды» кормили эту армию его партнеров, все, что он создавал.
Как уже упоминалось, среди потерпевших инвесторов был старый знакомый русскоговорящих радиослушателей Павел Палей.
— Все это было очень ловкой, очень продуманной аферой, — рассказывает Павел Давидович. — Дэвид Моро не был президентом компании «Надежда». Я сразу был против того, чтобы Моро входил в руководство. Но Р.В. сказал: «Паша, президент — ты. А Моро — менеджер. Если он будет делать что-то не так, мы его уволим».
После этого я решил: моя забота — эфир, а бумагами пусть занимается Моро. Но когда я стал требовать у него отчета, он начал меня обманывать. Тебе подготовят отчет, тебе подготовят, но это все были пустые обещания. Отчета я так и не получил. А потом Моро откупил контрольный пакет акций у Р.В. и открыл новую компанию, в руководстве которой меня уже не было. А я остался президентом компании MVI-Holding, которой фактически ничего не принадлежит.
Р.В. не имел права продавать свой пакет акций, не уведомив об этом других членов корпорации, но Моро, видимо, уговорил его, и мы узнали о сделке, когда она уже была совершена. А в новой компании никакого совета директоров уже и не было. Так Моро стал президентом.
И когда Дэвид взял все в свои руки, появились обманутые. И Алла Маневич и Мила Кафанова, и другие.
Я знаю Дэвида 20 лет. Он изменился. Сейчас я считаю его больным человеком. Это проявляется в гигантомании, в мании величия, во всем отрицательном, что может быть у руководителя.
Список обиженных можно было бы продолжать, если бы не одно «но»: все жалобы однотипны — Моро обещает заплатить и ничего не платит. Из других выделяется, я бы сказал, поэтическим характером жалоба известного в относительно недалеком прошлом эстрадного певца Вадима Мулермана. В письме в редакцию Мулерман называет Моро «джентльменом с отмычкой».
Под словом «отмычка» Мулерман понимает набор приемов Моро: «во-первых, улыбка, да такая радостная, что по первому разу пугаешься, уж не обознался ли ее хозяин, не принял ли тебя за кого другого. Во-вторых, открытость, какая бывает за дружеским столом, мол, твой я весь, и всей душой и что там у меня — все твое, а твое — мое и т.п. В-третьих, уверенность, да такая, не берусь даже сказать, какая, слов не хватает, только вот чувствуешь, что она тверже скалы. А какие слова, это уже в-четвертых, слова-то какие, шелк, да что там шелк, парча, чистый бархат или что там еще такое, не смогу и передать, пусть уж классик: «Иван Иванович имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как он говорит! Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас чешут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь — и голову повесишь. Приятно! Чрезвычайно приятно! Как сон после купанья» .
Мулерман тоже обратился в суд по мелким претензиям и выиграл свои две тысячи долларов. Выиграл, но не получил.
Ведущий передачи «Под грифом "Секретно"» Джозеф Рихтер, чье дело о так и не полученной зарплате сейчас находится на рассмотрении в суде, рассказывает: «В суде Моро безбожно врал. Он, в частности, заявил, что вообще меня не знает. Не знает такой передачи. И должен разобраться в том, какие у меня отношения с его станцией».
Среди тех, кто даже не стал обращаться в суд, владелец русской службы в Сакраменто Михаил Локтев. История Локтева такова. Они договорились с Моро о сотрудничестве. Компания Локтева обеспечивала подписчиков «Надежды» в Сакраменто шестичасовой программой передач. И программа, и аудитория были специфическими, т.е. незаменимыми.
Дело в том, что в районе Сакраменто живет порядка 70 тысяч русских евангелических христиан, баптистов и пятидесятников. Служба Локтева обеспечивала эту протестантскую общину своими программами. Шесть часов в эфире занимали они, все остальное время — «Надежда».
Подписчики посылали плату за радио на «Надежду», а оттуда в Сакраменто отправляли 40 процентов дохода, полученного от сакраментских подписчиков. В марте этого года Локтев звонил Моро, тот его успокаивал, что деньги будут. Поскольку приток денег кончился, а Локтеву надо было платить зарплату четырем работникам, он частично использовал свои сбережения, а частично взял банковский заем. Он понял, что потерял эти деньги, когда Моро нашел в Сакраменто другого подрядчика.
В суд Локтев решил не обращаться, поскольку считает, что процесс потребует дополнительных затрат. При этом нет никакой гарантии, что Моро вернет деньги по решению суда.
Локтев видит только два выхода из создавшегося положения: Моро либо покается и вернет деньги, либо же его посадят. Будучи христианином Михаил молится за первое.
Тут, конечно, нужно чудо, потому что из моего последнего разговора с Дэвидом явствует, что до покаяния ему, как до Луны.
Перед тем, как отправлять эту статью в печать, я спросил у Ирины Гусаровой, действительно ли Моро еженедельно присылает ей чек для погашения своей задолженности, как сказал об этом в разговоре со мной? Ирина ответила, что до недавнего времени чеки приходили исправно по пятницам. Но в прошлую пятницу чек не пришел. Она не получила его до сих пор.
В нашем телефонном разговоре Дэвид также сказал, что вернул несколько тысяч долларов долга Алле Маневич. Так и сказал: «Если говорить об Алле Маневич, то несколько тысяч долларов нашего долга мы уже вернули».
Что произошло в действительности? Моро должен был Маневич 8290 долларов. В суде он добился соглашения о сокращении суммы долга до 5800 долларов. Сейчас с документами в руках Моро может смело заявить, что он сократил свой долг Маневич на 2490 долларов. И это именно так. Но при этом в кармане у Маневич не стало больше ни на один ржавый цент. Тем не менее, это позволило Моро заявить. что он отдал Маневич пару тысяч.
Дэвид Моро мне больше не звонил и никаких объяснений по поводу того, почему он не принял участия в радиопередаче, не дал. Впрочем, нужны ли тут еще какие-то объяснения?

Вадим Ярмолинец
Новое русское слово, 21 декабря 2001 года