Если в кране нет воды, то мысли мистические приходят.

На риторический вопрос поколений: «До или после Золотого века мы живем?» - кто-нибудь получит ответ. Думаю, это будет один из первых вопросов к безучастным инопланетянам.

По «Тайной доктрине» Елены Блаватской, нынешние люди представляют собой пятое поколение человечества, так что нашему роковому году «2012», или «3012» еще предстоит раскрыться диорамой Армаггедона. Не вестники ли этих голливудско-теософских перспектив – следующие пулеметными очередями вспышки вулканов, убийственные землетрясения, гигантские цунами, да торнадо с ураганами по всей розе ветров. Главные слагаемые натурфилософии совсем взбесились, и уже никуда не годится срыв с катушек стихии номер пять*, ставший мировым финансовым кризисом.

Все против нас. Вопрос с пропущенным настоящим: «Все хорошее уже было, или хорошее еще предстоит?» - задавать смысла не имеет. Все плохое уже есть сегодня, и популярные разговоры об изменении климата - робкий научный комментарий к хронике будней.

Тут еще пропала вода. Вернее, сначала в конце февраля штат Нью-Джерси вместе с соседним Нью-Йорком занесло снегом по самую статую Свободы; после чего комнатной температуры начало марта растопило сугробы и в Международный Женский день не надо было пробираться за букетом цветов на лыжах.

Зато пять дней спустя возвращаться домой пришлось на лыжах водных, да еще зорко поглядывая, как бы не убило падающим дубом.

Такого урагана в местных широтах не припомнить. В субботу, 13-го, реки вышли из берегов, ветром вырывало деревья с корнями, а дождь бил по домам в проемы окон и контрольными ударами по крышам. С утра до вечера, все 24 часа в потрясенные светопредставлением сутки.

В воскресенье днем выключился свет и перестала течь вода. Последнее меня лично не удивило при таком национально-этническом составе Конгресса США.

Свет же появился почти сразу. При осторожном взгляде в окно становилось жутко: содрогающиеся сосны под ветром, который несет по парковочной площадке серые шары дождя, шагаловские скрипки с коровами, - и черный квадрат рубероида, сорванного вместе с толью.

Никто уже никуда не шел. В такой ураган нормальный афганец афганскую борзую на улицу не выгонит.

Жизнь остановилась. Застыла. Засохла в квартирах и домах хрупким гербарием.

Домашние сидели и лежали, читали и смотрели.

Оттого отсутствие воды становилось все заметней. Не все же смотреть телевизор: ходили бы пили воду, заваривали чай. Чай бы пили.

Вода исчезла моментально, так что заполнить ею ванну, чайник и кастрюли не успели.

К позднему вечеру вода так и не возвратилась. Вместо нее в ньюджерсийской телепрограмме сообщили, что два дня воды не дождетесь: что-то важное где-то накрылось ураганом.

Я почувствовал острую необходимость сходить в туалет, почистить зубы, принять душ.
Последнее было невозможно, с первым тоже возникли проблемы: сливной бачок звенел пустотой, сливать было нечем. А набрать откуда-то воду, чтобы слить, не представлялось возможным.

Вспомнился драматический Сast Away с Томом Хэнксом в главной роли: все, что мы наивно не замечаем в цивилизованной обыденной жизни, героически дается при всяком резком ее повороте.

Дети легли спать. За ними взрослые.

В кране, который я уже полгода собираюсь починить, вода не капала.

Полотенца висели безнадежно сухими.

Оставалось отметить, как излишне сухо щелкнул выключатель торшера у кровати.


Где-то в середине ночи я проснулся от посторонних, гулких звуков. Поначалу показалось, что играли на свирели. Да, это была пастушечья, буколическая свирель. Напрягшись, я услыхал и виолончель. Низкие недобрые звуки, тревожные. За ними, захлебываясь стаккато, едва поспевал альт, которому неуверенно начал подпевать кларнет: короткими резкими синкопами.

Затем все это заурчало вместе. Не сразу, медленно, симфоническим оркестром, плавно и будто пробуждаясь от крепкого летаргического сна, анабиоза, обморока.

К водопроводным трубам подключился сливной бачок, ожил в полифонии унитаз, закапала из крана-изгоя вода. Жидкая музыкальная стихия, еще не уверенная в прочности водосточных форм, вдруг свободно потекла к иссохшим вентилям.

«Жив еще Океан», - как заметил в дневниковых записях Блок, прознав о катастрофе «Титаника».

Живы еще ток воды и царственная наполненная текучесть. Надо было только прерваться на время, отряхнуть застоявшийся годами покой всегда наполненной водопроводной системы, осушить ее на время. Забыть о покое, былом покое, забыть всем горячим и холодным напорами одновременно.

Я вслушивался, как звенели и сипели трубы, будто это моя кровь наполняла вены и артерии моего дома. Мои воспоминания об услышанных во тьме самых разных домов ноктюрнах на флейтах металлических труб.

Звук труб, библейские всадники Армаггедона, ветхозаветная явь и ньюджерсийская полудрема. В тех ночных звуках была неизъяснимая величественность, природное чувство полноценности, достоинства и упоения свободой. Как пустота и отражение таятся в одиноких зеркалах, так путь и время соединились движением одинокой ночной стихии. Путь на время, - чистое явление скорости вдоль полости трубопровода.

И совсем казалась неважной мысль о том, что будет дальше. Что будет прежде: До или После? И только хотелось стать с этой тайной одним, единым и текучим. Соучастником своей, домашней мистерии одной из пяти стихий – мирового Океана.


* «Деньги – пятая стихия», И.Бродский