Вырывая клочок души.

Валерия Коренная выросла в Москве. С 1975 г. – ведущая программы «Ровесники» Всесоюзного радио. В 1985 г. окончила актерский факультет Школы-Студии МХАТ. Работала актрисой в Театре «Сатирикон», в драматическом театре им. К.С. Станиславского в Москве. С 1990 г. живет в Нью-Йорке. Автор и исполнитель песен. Выпустила музыкальный альбом «...И было утро», компакт-диск «Качели моего двора», сборник стихов «Попытка пробужденья». Выступает с сольными концертами. В Нью-Йорке вела программы русско-язычного радио WMNB И «Эра». Ведущая новостей телевидения WMRB (Нью-Йорк, 2000-2001гг.) В настоящее время ведущая телевизионной программы новостей «Мир сегодня» на телевидении RTN/WMNB, программы «У нас в гостях»(прямой эфир со звездами российского кино, театра, эстрады).

- Валерия, вас знают, как исполнителя собственных песен, поэта, актрису, ведущую новостных программ телевидения… После публикации в «НРС» (уикэнд, 11-12 октября, 2003) вас узнали еще и как писателя. В газете был опубликован фрагмент вашей прозы «Пасьянс длиною в жизнь», видимо биографический.

- Конечно. Я назвала это полуавтобиографической повестью. Героиня – не Валерия, а Женька (то же непонятно с каким именем – то ли мужское, то ли женское), но вся повесть основана на реальных фактах из моей жизни.

- Еще ведь есть такие «промежуточные» имена – Валя, Саша…

- Но имя Женька мне показалось наиболее близким ко мне, к Валерии Коренной. Все, что в повести описано – это и есть моя жизнь.

- Там такой очень смешной фрагмент описан: во время спектакля «Так победим» во МХАТе героиня-актриса наблюдает со сцены за Л.И.Брежневым, который посетил спектакль и сидит в «царской ложе». Причем автор пишет, что на маразматические ремарки Брежнева актеры на сцене давились смехом и веселились вовсю. Не страшно было в те годы?

- Я была в том прекрасном студенческом возрасте (и остальные 60 человек массовки, все студенты), когда все это воспринималось нами смешнее и смелее, чем такими актерами как Калягин, Киндинов, Бурков… Для них, заслуженных и известных, это была действительно катастрофа. А для нас – спектакль с нашим участием и с участием Брежнева. Сейчас я понимаю, что в этом было мало смешного, ведь такой Генсек управлял огромной державой и если он вызывал смех на сцене, то это могло закончиться для смеющихся нехорошо. Это понимали такие мастера, как Калягин. Кстати, я не видела ни одного воспоминания тех, кто был в тот вечер на сцене, об этом событии в сатирико-юмористическом ключе. Вспоминала как-то в газете вдова Буркова, как о каком-то жутком событии, поскольку после этой истории у Буркова были проблемы с сердцем.

- Сама описанная вами сцена напоминает фрагмент из капустника. У меня осталось ощущение, что и весь текст написан в том же духе.

- В повести пять главных действующих лиц. Все они достаточно узнаваемы. Все живут здесь, в США, у всех была бурная жизнь «там». Они друзья, это одна компания. И судьба сводит их на одной съемочной площадке, где происходит какое-то действие, там снимается последний дубль какой-то картины. И между этими дублями мы ретроспективно возвращаемся в их прошлую жизнь. Как эта прошлая жизнь складывалась, чтобы воплотиться в жизнь настоящую – в этом и сюжетная суть повести.

- Кстати, о причинно-следственной связи, то есть о том, как жизнь «там» сказывается на жизни в Америке. Можно ли продолжать заниматься поэзией, сочинять песни, полностью этому отдаваться «здесь», как, допустим, отдавался этому до отъезда в США?

- Это зависит от внутреннего ощущения, от состояния. Для меня эта связь есть. Другое дело, что здесь более узкий круг любителей, в данном случае, авторской песни. Попса и идет легче, и на попсу идут легче. А над авторской песней нужно работать не только на сцене, но и в зале, и я всегда предупреждаю зрителей, что сейчас вы будете работать. Не сидеть, откинувшись на спинку кресла и бездумно отбивать ногой такт, а работать, соучаствовать. Я всегда говорю: «Я пою не для всех, а для каждого».
При этом интересно, чтобы авторское исполнение воплотилось и в какое-то сценическое действие. Концерт, который пройдет в «Миллениуме» 8 ноября будет первым моим авторским сольным концертом в большом зале и я надеюсь, что это будет интересно, потому что я хочу сделать из этого спектакль. Кроме меня, в концерте еще будут принимать участие замечательный скрипач Сережа Рябцев, гитарист Алескандр Бланк и певица Ирина Фогельсон, ее многие прекрасно знают. Она будет исполнять одну из моих песен, и еще она споет очень трогательную песню об актерах.

- Здесь ведь есть большой круг людей, которые интересуются авторской песней. Два раза в год тысячи любителей этого жанра собираются на слеты в штате Нью-Йорк. Как вы считаете, они готовы только слушать себя и вспоминать сотни написанных песен Визбора, Городницкого, Никитиных, Высоцкого, Окуджавы, Галича, Кукина, Шаова и других, или они, узнав о том, что вы выступаете, могут до отказа забить зал «Миллениума»?

- С удовольствием приглашаю их на концерт. Потенциально, эта публика может заполнить зал.

- Ну, если они могут на своих слетах заполнить летное поле…

- Когда идет целенаправленная реклама таких слетов – это одно дело. А когда речь идет о большом зале, то для многих это не ассоциируется с большим театральным местом, где должна звучать авторская песня. Ведь для нее более характерны интим, небольшая компания, для кого-то еще важен костер, ночь, звезды.

- Есть известная фраза: «Большая литература – это когда читатель настолько же талантлив, как и писатель». Для меня то, о чем вы поете, о чем поет Вероника Долина связано с философией текста и мысли. Но ведь многие здесь, в иммиграции, от этого отходят. Ваш зритель должен также напряженно мыслить и существовать, иначе он просто будет далек от того, о чем вы поете. Но многие отошли от такой жизни: здесь меньше общаются, собираются, меньше прочитывают книг и меньше над ними задумываются. Насколько узок здесь круг тех, кто готов слушать умные, сердечные, нередко непривычные тексты?

- Я думаю, что это проявления здесь, в иммиграции, черствости души, которая появляется как накипь. Есть проблемы ежедневные рутинные, они у всех существуют, но надо же в какой-то момент уметь их отметать. Для того чтобы душу свою все-таки открыть. Я люблю когда душа оголена, и я люблю общаться с людьми, которые с такой же оголенной душой готовы ко мне обратиться.

- Не мешает ли вам в творчестве ежедневная работа на телевидении в новостной программе. Я недавно беседовал с посетившим США Виктором Шендеровичем и он говорил о том, что у творческого человека голова не должна быть забита актуальной информацией. Когда Шендерович начал разбираться, кто какие фракции представляет в Госдуме России, когда он начал размышлять о процессах, происходящих в Кремле - это начало серьезно мешать ему в писательской работе.

- В театре мы играем разные роли и я для себя решила, что работа на ТВ – моя еще одна роль. Роль ведущей телевидения, которуя я с большим удовольствием исполняю, и мне это не мешает. Скорее даже помогает, поскольку каждая новая роль что-то новое, в результате, дает. На сцене я в другой роли, дома – в третьей. И так далее.

- Сегодня, особенно после 11 сентября 2001 года, существует тенденция говорить об очередном мировом потопе, о гибели цивилизации, о войне религий. Темы невеселые. Не влияет ли на ваше творчество этот коллективный трагический фон?

- Безусловно, на нас оказывают влияние события, которые происходят, но творческий человек перекладывает все события на себя. Поэтому стихотворение, написанное мною после 11 сентября, лежало, не поверите, два года нетронутым. У меня не было желания на этой общей трагической волне публично его читать. И только перед концертом, посвященным двухлетию трагедии, я залезла в компьютер и его обнаружила: «Ты знаешь, мама, в этот день все было также…»

- Что в вашем творчестве было вначале: поэтическое слово или музыкальное дело?

- Папа мой был замечательным джазовым гитаристом, но на мне, как говорится, природа отдохнула. Я не закончила музыкальную школу, не получила никакого музыкального образования. Тем не менее взяла гитару и как многие дети в 12-13 лет стала бренчать в подворотне на трех аккордах. Тогда я бренчала, естественно, чужие песни, но потом в один прекрасный день взяла и написала сразу музыку и стихи. Есть стихи, которые никогда не лягут на музыку, но у меня сегодня такой проблемы нет: с годами как-то так получается, что одновременно рождаются и текст, и музыка.

- Кто для вас из бардов послужил примером, импульсом для творчества?

- Здесь особняком стоит Владимир Семенович Высоцкий. То, что будет всегда во мне, то, что является для меня абсолютным идеалом в этом жанре – по душе, по разрыву аорты. И по тому, как это доносилоась зрителю, и как это было написано, ведь его песни удивительно читаются и с листа. В отличие от многих авторов-исполнителей, в его творчестве ни за одну строку не стыдно.

- Наверно, Высоцкий вам ближе Окуджавы, Галича, Визбора еще и потому, что он актер.

- Конечно. Я считаю, что поющий актер – кстати, Визбор – воспринимается и любим разными поколениями еще и потому, что к написанным песням добавляется удивительное актерское их исполнение.

- Кстати, как вы готовитесь к выступлению? Песня написана – и что потом: репетиции перед зеркалом, отработка тех или иных жестов и поз?

- Никогда не стою перед зеркалом, никогда не репетирую. Каждая написанная песня как заведенная пластинка: она крутится и крутится в голове. Я никогда не знаю, как буду вести себя на сцене. Я никогда не строю мизансцен, если это касается большой сцены, и не думаю, как я буду выглядеть. Наверное это и помогает каждый раз исполнять песни по-новому. Мне необходимо всякий раз снова ощущать в эту минуту и секунду – эту строчку.

- Когда актер выходит на сцену, он работает среди декораций. Автор-исполнитель обычно выступает без декораций. Можно ли сказать, что зритель, пришедший на такой концерт – и зритель, и декорация, и партнер по выступлению одновременно?

- Отчасти, да. Зритель, приходящий на концерт авторской песни, одновременно и соучастник этого концерта. С другой стороны, концерт в «Миллениуме» 8 ноября предполагает и декорации, и экраны. Со мной работает художник Михаил Бесчастнов и во многом благодаря ему концерт можно будет определить как моно-спектакль.

- Существует ли у вас какая-то стратегия и тактика, благодаря которым вы можете удержать внимание зрителя в течение всего спектакля?

- Прежде всего, подбирается репертуар в расчете на то, что одна песня будет сильнее предыдущей энергетически, либо она будет ослаблять предыдущую. Но, опять-таки, никогда не знаешь, как это пойдет. У меня есть определенный порядок, но многое зависит только от меня, стоящей на сцене в эту минуту. И еще – от массы мелочей и случайностей. Песни выстраиваются, как общий спектакль, но и внутри каждой песни существует своя драматургия. Поскольку большинсво моих песен драматичны, хотя есть и веселые, то все строится на болевых точках, когда вырываешь клочок души.

- И еще один вопрос напрашивается сам собой. Пригласите ли вы на свой концерт вашу дочь?

- Конечно приглашу. Она все время спрашивает: «Мама, а буду ли я на концерте?» Ей семь лет. Она знает все мои песни наизусть и всегда мне подпевает.

- То есть, она может выйти на сцену и провести концерт вместо мамы.

- Может, если еще научится петь как следует. С трех лет она начала петь то, что мама написала, то есть ребенок вырос не на колыбельных, а на маминых песнях.

- Кстати, вы не планируете, в существующей традиции, выйти на сцену вдвоем.

- Великолепно для домашнего капустника, но на сцену должен выходить тот, кому есть что со сцены сказать.

- Раздается ли в ваш адрес критика со стороны дочери?

- Нет, критики еще не слышала. Она обычно первый слушатель моих песен. Я чего-то напишу, спою ей и спрашиваю ее мнение. Она отвечает односложно, вроде: «Грустная».

- Что это значит?

- Это значит – хорошо.

- И никакого негатива?

- В основном, ей песни нравятся.

- Как было бы легко жить, будь все критики такими!

- Да, от других критиков тогда можно было бы отказаться, хотя, честно говоря, без них ведь то же было бы скучно.

Побеседовал Геннадий Кацов
Теленеделя, 3-9 ноября 2003 года

«Второй акт начинался с покушения на Ленина. На авансцене Сан Саныч – Ленин, а на двух кругах, вращающихся в противоположные стороны, спинами к Ленину выезжают 60 человек массовки – студентов, символизирующих толпу, свидетельницу покушения. Раздается громкий звук выстрела. Массовка молча и трагично поворачивается к Ленину. Вождь ранен. .. Звучит второй выстрел. Студенты протягивают руки к раненому Ленину. Вдруг из правительственной ложи громко доносится испуганное «Ой!» Телохранитель Генсека еще громче, чтобы тот расслышал, четко произносит: «Не волнуйтесь, Леонид Ильич, это в Ленина стреляют». На сцене началось невообразимое. Все шесть десятков студентов, стоя на двух огромных кругах друг перед другом в трагикомических позах с протянутыми в сторону Калягина руками, начинают захлебываться от хохота…
Публика, которая вначале не понимала, кто сегодня в гостях у МХАТа, довольно скоро сообразила и наблюдала только за реакцией Генсека. А реакция его была непосредственной и адекватной. Он громко спрашивал: «Почему все смеются?»
Для Женьки это был самый лучший спектакль с ее участием. Про Брежнева и Ленина.»
В.Коренная, Пасьянс длиною в жизнь

… Помнишь, как ночью стонала прихожая,
Ты уплывал в тишину бесконечную,
Звоном ключей отдавался под кожею
Крик, как подобие нечеловечее.
Помнишь, как утро предательски съежилось,
Ты позвонил из пугающей вечности,
Голосом, ни на кого не похожим,
Вымолвил: «Встретимся солнечным вечером»
В. Коренная, Отрывок из песни «Встретимся солнечным вечером»