Два сверстника из МоМА.

В Музее Современного искусства – Museum of Modern Art (MoMA) – закрывается 26 апреля выставка работ Тима Бартона, поэтому в считанные до закрытия дни находится немало желающих приобщиться к творчеству одного из самых известных представителей модной готической субкультуры.
Тим Бартон – кинорежиссер, писатель, сценарист, художник, мультипликатор, продюсер, всемирная звезда западного масскульта. Особенно популярен в наше время готиковедения и внедрения в моду макабрических элементов, вроде черепа со скрещенными костями, покойников на виселицах в виде сережек и маек с живописными утопленниками, отнюдь не к празднику Хэллоуин.
По пятницам, с 4 до 8 вечера, вход в Музей свободный, но если вы хотите попасть на выставку, то придется раскошелиться по 20 долларов на каждого взрослого. Дети бесплатно. И желательно билеты приобрести заранее: толпа в шести выставочных залах, отведенных на третьем этаже под Бартона, впечатляет. Естественно, говоря об ажиотаже, нельзя не учитывать вышедший три недели назад в широкий прокат 3-D фильм «Алиса в Стране Чудес», который Бартон снял в убого-сумеречных, тяжелых тонах, уничтожив парадоксальную игровую идею Льюиса Кэррола бесповоротно.
Однако, молодым да ранним отсутствие светлых кадров в картине пришлось по душе: мои двое десятилеток, с анатомически-инфернальными одеждой, браслетами, цепочками, бижутерией и даже школьными тематическими аксессуарами были «Алисой» впечатлены. Зрелищное кино, с имбецильными уродами в главных героях и кошмарами в плоскости декораций.
Сам Бартон обычно одевается в чёрное. Часто появляется на людях в полосатых носках. Предпочитает носить чёрный галстук, украшеный рисунком из черепов и скрещенных костей. То есть, свой в доску.
Представляю, как понравилось бы моим сыну и дочери сообщение о том, что Бартон не любит расчесывать волосы, делая это крайне редко. Здесь та же романтико-суицидная идея, характерная от всякого рода «Дракул» и «Франкенштейнов» до Adam's Family и Бартоновского Edward Scissorhands, производства 1990 года. Раз все равно умирать, то к чему причесываться, смывать приятный пепельный и угольный макияж, снимать с шей, запястий, ушей пентаграммы, металлические анкхи и фигурки летучих мышей.
Эдгару По, Мэри Шелли, Брэму Стокеру и не снились музыкальные фантазии, исполняемые в последние десятилетия в стилях Death rock, Darkwave, Visual Kei. Равно, при взгляде на поклонников Marilyn Manson легко обнаружить, как далеки они от героев культового «Ворона» Брэндона Ли.
Сегодня Тим Бартон и его творчество – живое олицетворение конфликта «отцов и детей». Отцы-консерваторы не могут принять манифестов вандализма, депрессии, сатанизма, а дети-радикалы суют им под нос смерть и загробную жизнь, не предполагая вскрывать себе вены, но и не поясняя родителям, что сатанизм и готика не есть одно и то же, а демонические персонажи из виртуальных игр логично смотрятся в модельных линиях тинейджерской одежды.
На выставке самым интересным мне показался не столько бестиарий Бартона в его графических, красочных, скульптурных, анимационных вариантах, а скромная музейная секция о школе и ранней юности. Выпускник провинциальной Burbank High School, Тим – на фотографии местного хора, в заметках из блокнотов и альбомов, в письмах и школьных плакатах, самолично изготовленных для городской пожарной команды.
Окончил школу в 1979 году. Фантазия без берегов, самоцензуры, абсолютно расслабленная, в вольном полете, но со спецификой. Рисовал с пятого класса инопланетян, потусторонние войну и мир, ящероподобных дегенератов, сороконожек-убийц, карликовых людоедов и обывателей с отсеченными, окровавленными конечностями.
Все это можно будет в дальнейшем лицезреть в его фильмах. Кладбищенские мотивы, ад кровожадных пластмассовых, восковых кукол, босховский безжалостный эшафот, один на всех, с соответствующим коллективным наказанием за ночные и дневные страхи, фобии, комплексы.
В те годы сверстники Бартона в бывшем СССР могли предложить общественному вниманию что-то подобное только на стенах туалетов.
Тим Бартон 1958 года рождения. Помню, журнал «Ровесник» в конце семидесятых опубликовал статью «Куда катятся камни», в которой не только Rolling Stones, но и вся прочая демоническая нечисть, обзываемая «западной культурой», была предана анафеме.
В каких разных мирах мы тогда жили.

Одновременно с экспозицией работ Тима Бартона, в МоМА проходит выставка Уильяма Кентриджа. Художник, мультипликатор, Кентридж в марте показал в Метрополитан Опера «Нос» Шостаковича, поставленный совместно с шефом Мариинского театра Валерием Гергиевым. В визуальном ряду спектакля много русского авангарда, любимых Кентриджем анимаций, инсталляций и видеорядов.
В МоМА Кентридж представлен графикой, коллажами, картинами, анимацией, видеоперформансом. Выставка настолько насыщена, масштабна, разнообразна, что на просмотр не хватает времени, сколько бы вы его в залах ни провели.
Five Themes - заявлено в названии. Пять главных тем в жизни и мировосприятии Кентриджа, эмигранта литовско-еврейского происхождения, художника из Йоганнесбурга (Южная Африка), чей отец, видный адвокат, защищал Нельсона Манделу в 1950-х годах.
Пять тем – это и апартеид, и колониализм, и империализм, и революционная, а затем ленинско-сталинская Россия... Это тема воды, текущей из героев, вытекающей из их одежд, облекающей их на плэнере и в домашней обстановке, то есть известная алегория «вода – время»; это - возбужденная ограниченностью пространства, вибрирующая обнаженная натура из эстетических находок Фрэнсиса Бэкона; это норштейновская лессировка, грифельный ускользающий штрих, лицедействующий в сиюсекундных изменениях, сменах поз и планов.
Кинематическая графика, разработанный Кентриджем метод создания фильмов, который он называет «анимацией бедного человека» (художник фотографирует свои рисунки углем и пастелью). На выставке можно посмотреть серии нарисованных от руки фильмов, которые Кентридж начал создавать с 1989 года. Ключевые работы этой серии: Felix in Exile (1994) и History of the Main Complaint (1996).
Сюжеты посвящены эпохам апартеида и постапартеида Южной Африки. Сквозь взгляды и представления двух вымышленных белых персонажей — задумчивого Феликса (Felix Teitlebaum) и агрессивного промышленника Сохо Экштейна (Soho Eckstein), - Кентридж, вернее оба его альтер эго, создает параноидально-депрессивные картины современного мира, метафорически воспроизводит общественные рефлексы после публичного изучения времен апартеида, нарушений прав человека и других преступлений.
Если можно все это бурлящее, многожанровое буйство определить в поэтико-политическом контексте, то никакого отношения оно не имеет ни к Сикейросу, ни к Скандару Копти (режиссеру фильма «Аджани» , номинированного в 2010-м на «Оскар» - тема израильско-палестинского конфликта, созвучная апертеиду в Южной Африке, по мысли бывшего президента США Джимми Картера).
Все это имеет отношение только к Кентриджу. Да, и на выставке кроме самого художника и его музы никого нет: он в портретах, в декупажах на раскрытых листах эндиклопедий – черные, сидящие и бредущие фигурки, в видеорядах и в анимации.
Фильмы смонтированы из рисунков углем и пастелью, которые Уильям Кентридж активно переделывает, оставляя «рабочие» следы стирания, перерисовки.
Надо ли это формализовать, расставить по полкам в разделе «Искусствоведение»? Кентриджем сегодня активно занимается армия арткритиков и обществоведов. Последние также определяют, что все это значит:

- Ускользающая реальность.

- Тонкая грань между революцией и тотальным террором.

- Почти незаметная граница между теоретическими умствованиями и кровавой реализацией теории на практике.

Это уже не первая ретроспективная выставка Уильяма Кентриджа в МоМА. Предыдущие – в 1999 и 2006 годах. Да, едва не забыл отметить. Уильям Кентридж родился в 1955 году. Сверстник Тима Бартона. Оба пролили в своих работах немало крови. Бартон – красной, которая не водица. Кентридж – синей, льющейся потоками. Много крови и воды. Жидкости, одним словом. Одной из четырех стихий, неотъемлемой составляющей жизни и смерти, личных и глобальных трагедий и катастроф.

Геннадий Кацов