Кому в такси быть иль не быть?

В последние дни пришлось поездить ранним вечером по Манхэттену. Те, кто это испытал на себе, поймут.
Кстати, ничего страшного. Четырнадцать лет я прожил на 50-й улице, психологический шок при переезде с Вест-Сайда на Ист-Сайд и наоборот испытывал многократно. Главное, как говорил умудренный опытом пропеллероносный Карлсон: «Спокойствие, только спокойствие». С сентября 2008 года я живу в ньюджерсийском благостном Палисайд Парке, но прелести манхэттенских автопрогулок не забыты. Это как первая сигарета без фильтра, первые сто пятьдесят без закуски, первый поход в клуб S&M. Невозможно не помнить, но еще невозможней забыть.
Моя двоюродная сестра проживает в Бостоне. Приезжая в Нью-Йорк, она останавливается в Нью-Джерси у родственников и паркует там машину уже до отъезда. Выезжать на собственном транспорте в Манхэттен не решается, пользуется общественным. В Манхэттене в рабочие и в первые послерабочие часы раздражают пробки, частые светофоры, односторонние узкие улицы и забитые объездные West Side Highway со стороны Гудзона и FDR вдоль Ист-Ривер. Выводят из себя истерические клаксоны, припадочные машины, паркующиеся вдоль тротуаров, нудные заторы задолго до въезда в туннели и на съездах к мостам, а еще - озадаченные регулировщики, конная полиция, траки UPS, DHL, FedEx у подъздов к небоскребам и где ни попадя, суицидные рикши и наглые водители больших автобусов. Вспоминается анекдот о том, как перейти в городе всем сразу на левостороннее движение. Конечно, делать это надо постепенно, но сначала - большие автобусы.
Я стараюсь за рулем вести себя прилично. И помню найденное мною когда-то в ремарковском «Тени в Раю», известное: «Во всем виноваты евреи... и велосипедисты». С евреями надо быть осторожней не только в Манхэттене, зато велосипедисты – развозчики пицц, курьерской почты, местные аборигены на прогулке, полицейские на гоночных байках, - вся эта братия лезет под колеса, будто отправляет некий сектантский ритуал. Причем, сразу у переднего бампера моей машины.
Но не о них, наивных и наглых, каверзных и кинематичных сейчас речь. Разговор о таксистах. Все эти последние дни я по-манхэттенски зорко разглядывал желтые корпуса их машин с бляхами-медальонами на капоте. Я всматривался в то, что удавалось разобрать глазу за отражающей гладью лобового стекла. И я понимал, что тайна не в том, куда несет такси и где его беспричинно заносит, не в резких остановках и эпилептических рывках с места, не в этой ядовито-желтой массе снующей повсюду неорганики, а в самих водителях.
В том, что есть в городском организме некая мобильная субстанция, которая способна поглощать мили, часы, доллары, людей, при этом люди, доллары, мили, часы ей отдаются, доверяя и абсолютно не представляя, что же она есть такое. Мне стало ясно, что мои трудности водителя, мои страхи и предубеждения – ничто по сравнению с тем ужасом, который ожидает никак не подготовленного пассажира, доверившего свою судьбу, жизнь, благополучие первому встречному таксисту, и только потому, что тот включил зеленый свет.
Где еще мы встречаемся с чем-то подобным? Видимо, в лифте. Запертые в узком пространстве кабины, мы взлетаем вдоль этажей с попутчиком, который, даст Бог, живет по правилам человеческого общежития, а значит не навредит. Мы спускаемся с попутчиком вниз, в преисподнюю фойе и вестибюлей, и даже не представляем себе, какой опасности, Черт побери, избежали.
Однако, в лифте мы не зависим от соседа, упершегося взглядом в стенку, зато бесповоротно находимся во власти уставившегося в перспективу улиц и авеню таксиста. Откуда в вас такая уверенность, что он вменяем, владеет рефлексами, представляет себе маршрут, и понял, в конце концов, куда ехать по указанному адресу? Насколько вы в курсе того, с кем имеете дело: с гонщиком-королем проездов на «красный», отчаянным профессионалом подрезать грузовики, беспечным лихачем, обгоняющим рефрижераторы на поворотах? Мошенником, заранее подкрутившим счетчик, или вымогателем, поехавшим самым длинным, объездным, невообразимым маршрутом?
В конце концов, что делать, если вы сняли розовые очки и обнаружили себя обманутым, напуганным, обалдевшим пассажиром? В алчных, влажных лапах вершителя вашей судьбы, да еще с иностранным, дъявольским именем - Шофер.
Я размышлял о том, что бросающиеся наперегонки безумцы в yellow cab – это всего лишь легкий флирт со мной, сидящим вовне и высоко над ними водителем crossover. А окажись я у них там, внутри?!
Несколько историй, произошедших в разное время, припомнились в одночасье и успокоили душу: слава Всевышнему, я в своей машине-крепости, так что пусть таксистов опасаются их пассажиры.
Ниже - леденящие душу сюжеты в бытность мою жертвой «желтого дъявола».

Первым таксистом, повергшим меня в шок, был мой приятель, известный московский музыкант-авангардист.
Он играл на трубе и тубе. Однажды я увидел его возле музея МОМА. Он стоял на углу 53 улицы и 6 авенью. Перед ним лежала пустая панама козырьком вверх.
Была весна, стояла прекрасная солнечная погода. В обеденный перерыв люди вышли из небоскребов размяться, посидеть на скамейках и парапетах, огибающих здания.
Я подозревал, что мой приятель хотел подзаработать, однако мне и в голову не приходило, что туба может быть солирующим инструменом. Я подошел к музыканту и бросил первый доллар в шляпу.
Заговорщически подмигнул.
Приятель, сам с тубу ростом, приложил губы к мундштуку. Надул щеки и на весь обедающий вокруг перерыв разразился звуками, по эстетической силе напоминающими убийство Иваном Грозным собственного сына.
Жаль, не было рядом Репина. Под монотонные «бу-бу-бу, бу-бу, бу-бу», издаваемые тяжелым во всех смыслах духовым инструментом, у одного невольного слушателя изо рта выпал бутерброд. А часть отправившихся с радостью на перерыв, срочно вернулась в помещения. Остальные бросились врассыпную.
Все закончилось логично: к тубисту подошел полицейский и вежливо поинтересовался, сколько времени тому понадобится, чтобы положить инструмент в футляр. После чего добавил, что если увидит его здесь через тридцать секунд, то отправит в тюрьму на всю жизнь.
Итак, мой знакомый, сообразив, что музыка не прокормит, пошел по известному пути: поступил на курсы водителей такси. Кажется, ушла на это у него неделя. А до курсов, тубист заплатил за десять уроков инструктору по вождению и чудом сдал driving test. Водить он еще не умел. Зато знал, что у машины есть колеса и тормоз, на красный свет светофора ехать нельзя, а останавливаться надо на знак STOP. Уже с лайсенсом таксиста, приятель попросил разрешения порулить моей машиной. Я представлял, что водитель из него никакой, но «в действительности все совсем иначе, чем на самом деле», как писал Станислав Ежи Лец. Мы проехали полквартала, после чего я твердо предложил поменяться местами, и сел за руль. Говоря без обиняков, очень хотелось еще пожить.
Позже музыкант рассказывал, что выйдя с четырех утра на смену, он каждого пассажира честно предупреждал, что это его первый день в качестве таксиста. Ничего о том не подозревавшие смельчаки понимающе кивали головой. То, что он не понимал их по-английски, было четверть беды: пакистанцы, иранцы, арабы и прочие индусы, которых среди более, чем 12 тысяч ньюйорскских таксистов пруд пруди, понимают не лучше.
То, что водитель не сразу соображал, где право и лево, также вызывало сочувствие: человек, ясное дело, волнуется в первый свой ответственный день. Хуже было то, что новичок путал газ с тормозом, и не показывал повороты. А чтобы не бить по пути машины, он ехал со скоростью не больше 25 миль в час. Допустим, с Пятой авенью в аэропорт имени Джона Кеннеди.
Правда, и зарабатывал он не больше двадцати пяти. Расплатившись с гаражем за аренду такси, отдав деньги за бензин, столько после двенадцатичасовой смены, примерно, у него и оставалось.
На мой циничный вопрос: «Как тебе все это удается?» - приятель гордо отвечал, что он ничем не тупее пакистанцев с арабами: если они могут ездить по Нью-Йорку, то чем же он хуже.
Так лет пять и проработал. Первые полгода у него ушло на то, чтобы научиться нормально водить. Ездил он осторожно, без аварий. Потом, почувствовав себя ассом, попал в несколько ДТП, лишился, в результате, водительских прав, плюнул на все и вернулся в Москву.
Сейчас работает в одном из московских театров, преподает где-то музыку. Искусство игры на тубе, наверное.

Как-то знойным летом я торопился на Lower East Side. Вышел из дома с приятелем и моей супругой. Мы поймали такси, ехать было минут двадцать, поскольку час пик еще не начался, но уже все двигалось к концу рабочего дня.
Я произнес адрес. За рулем сидел здоровенный черный, видимо, свежий иммигрант откуда-нибудь из Эфиопии. Он не знал ровным счетом ничего: английского, городской топографии, правил поведения. Я подозревал, что и алгебры с гармонией, но без этого знания мы могли бы доехать до места без проблем.
Четко, отделяя слово от слова, как строят бережно и поэтапно карточный домик, я объяснил водителю, что в этот час лучше сразу поехать по пятидесятым до Второй авенью, затем повернуть направо и вниз до второй улицы, куда нам и было надо. Эфиоп толково кивал головой. Поразмышлял еще над чем-то несколько секунд, переспросил адрес, после чего двинулся вдоль по 52-й улице.
Начало было многообещающим.
На Бродвее он смело повернул направо. Чтобы вы понимали, о чем идет речь: до Второй авенью он не доехал кварталов семь, зато попал в дикую мешанину Таймс Сквер, переходящую в уже совсем патовый затор на Геральд Сквер, в районе 34-й улицы. И, что еще хуже, наконец-то вляпался в час пик.
О чем я предупреждал его заранее.
Счетчик тупо щелкал, мы стояли в плотной пробке. Для разнообразия, в машине не работал кондиционер. Открытые окна могли помочь разве что поскорей умереть. Мы обливались потом, страдая от жажды.
Снаружи выхлопные газы пробивали смог, раскалившийся градусов до 95 по Фаренгейту. Двадцать минут растянулись в час, десять долларов проезда обернулись двадцаткой, а желтая карета все никак не хотела превращаться в тыкву.
Мой приятель, хулиган по призванию, совсем озверел. Он крыл эфиопа на всех известных ему языках. Как оказалась, в сумме пять-шесть русских слов все эти языки заменяли с лихвой. Надо отдать должное и эфиопу: он также проявил себя полиглотом. Со временем мы уже привычно различали пять-шесть эфиопских слов, которые неслись с водительского сидения потоком, без пауз.
Мой приятель достал нож.
Такого я не ожидал. Резануть водителя по шее посреди Манхэттена лишь за то, что он родился эфиопом и в машине нет кондиционера – это было слишком. Я строго протянул руку к блеснувшему лезвию.
Мы посмотрели друг другу в глаза. «Все о’кэй, - прошептал приятель. – Сейчас увидишь». Похоже, он был вменяем и не двинулся на жаре расудком.
Он еще раз громко пожелал маме эфиопа всех радостей жизни, после чего принялся методично и глубоко резать ножом кожаное пассажирское сидение.
От водителя нас отделяла высокая перегородка. Эфиоп ничего не видел и ничего не подозревал. Я попытался акт вандализма остановить, но сделать ничего толком не мог: между нами сидела моя жена, застывшая от ужаса, жары, смога, безысходности. Так мы и доехали: водитель, заработавший в три раза больше, чем по счетчику в обычных условиях; мы, потерявшие деньги и драгоценное время (конечно, опоздали); и машина, треть заднего сидения которой было сплошь и глубоко исполосовано ножом.
Представляю глаза эфиопа, когда он увидел, как не вся его машина, но часть превратилась в тыквенную кашу. Обтянуть же сидение новой кожей, думаю, могло стоить долларов четыреста, по тем временам.
Лучше поинтересоваться у специалистов.
Несколько лет назад мы поехали с женой во Флориду. Долетели до аэропорта Форт Лаудердейл и взяли такси. Наш хороший знакомый передал нам ключи от своей трехкомнатной квартиры, в которой мы должны были на наделю остановиться.
Когда-то мы уже здесь отдыхали. Я помнил, что от аэропорта до места отдыха было минут двадцать. По деньгам, что-то около тридцати-сорока долларов. Не больше.
Я произнес адрес. Водитель говорил с ужасающим акцентом. Во Флориде проживают много кубинцев. Мы прикинули, что наш, скорее всего, один из них. С острова Свобода. Время было позднее. Учитывая время на дорогу, мы уже представляли, как накроем ужин и встретим полночь на балконе с видом на канал, отражающий звезды.
Территориально, место назначения располагалось за известными небоскребами района Санни Айлс. Их было трудно не увидеть, но мы не могли представить, что наш кубинец поедет другой дорогой.
Также мы не знали, что по пути на Юг, к Майами, есть в разных городках одинаковые названия улиц. Они отличаются, на первый взгляд, пустячком. Допустим, в одном городе это Бич авенью, а в другом – Бич Бэй. Что-то в этом роде.
Через полчаса пути, я поинтересовался у водителя, туда ли мы едем. И назвал адрес повторно.
«Оно, однако, туда, мистер, однако, именно туда!» - уверенно пророкотал водитель на вульгарной латыни.
Так Иосиф, блуждая с народом сорок лет, четко знал конечную цель пути. Времени понадобилось, правда, немало.
Через сорок пять минут и сто долларов спустя, я однозначно заявил, что мы не туда едем. Представление о Флориде, как о потерянном рае, приобретало незримые очертания. Наступила полночь. Мы оказались у дома с порядковым номером, идентичным номеру дома нашего флоридского приятеля. Адрес на табличке был, допустим, 1000 Бич авенью. Я тогда понял, как провинившегося человека закатывают в цемент. Для этого его надо сначала убить. Можно не убивать, но это уже садистская жестокость. Водитель легким движением руки показал на табличку. Я ответил тяжелым, не по-флоридски грубым матом. И показал листок с адресом. Допустим, 1000 Бич Бэй. «А, - не моргнув, ответил кубинец, - так это в другом городе. Мы его давно проехали». Я записал номер машины. Выгрузил вещи из багажника. Спрятал в карман бизнес-карточку таксомотора, которому принадлежало это такси.
Спросил, сколько он хочет, чтобы я ему заплатил за отличный сервис? Он ответил, что ожидает ровно по счетчику. Иначе уже набирает телефон полиции.
Ничего не оставалось делать. Право, порядок, общественная мораль, все три государственных ветви американской власти были против нас. Единственное, чего не хотелось, это просидеть всю ночь в полицейском участке.
Я расплатился. Кубинец отъехал почему-то по-английски, не прощаясь.
Нас тут же подобрал следующий таксист. По общему согласию, войдя в наше положение после моего краткого рассказа, подвез нас к искомому дому за сорок долларов. Попав в квартиру, я посмотрел на циферблат: маленькая стрелка приближалась к единице. Удивительна развязка. Я позвонил утром в компанию. В деталях рассказал, как нас возили, обобрали и обмишурили. Мне пообещали разобраться.
Надо сказать, что они нарвались на человека принципиального. Из принципа я поклялся довести дело до конца.
По возвращении в Нью-Йорк, в телефонной беседе с менеджером компании, мы пришли к согласию о том, что нам вернут половину, то есть немногим больше, чем оплата по счетчику от аэропорта до дома приятеля.
Представьте себе, месяца через полтора я получил чек. Тем и завершилась наша поездка во флоридском замечательном такси.

А еще одна история произошла уже с моей женой. Она взяла в Манхэттене такси до Бруклина. Что-то такое срочное понадобилось в Бруклине, и время решало все.
Проскочив поворот на бесплатный Бруклинский мост, таксист повез ее через тунель, на BQE не туда свернул, запутался и потерял на развороте минут двадцать.
Счетчик, естественно, щелкал. Время, безусловно, текло. Небо было синим, трава зеленой, туннель слабо освещенным, а потому серым.
Прибыв к месту назначения, супруга обратилась к водителю с речью, краткость которой могла бы стать примером для королев.
«Вы заблудились, сударь. И я не готова платить 53 доллара по счетчику плюс стоимость проезда через тоннель. Вас мотало двадцать минут – извольте вычесть соответственно из общей суммы!»
Лаконично, как по мне. И убедительно.
Водитель был то ли турком, то ли югославом. Краткости стиля он не оценил и сразу послал пассажирку на букву F, затем на S, после чего перешел на общедоступный средиземноморский. Супруга была потрясена. Обсуждаемая тема казалась ей исчепанной.
Водитель же скороговоркой обещал вызвать не только полицию, но и общую на всех полицейских и гребанных пассажиров мать.
Тогда мать моих детей торжественно поклялась, что не даст больше пятидесяти, хотя и с этой суммой категорически не согласна.
Водитель (плотный малый, в шортах по колено и мрачной мятой майке) заявил, что женщин он не бъет, но здесь, очевидно, не тот случай.
Жена и мать моих детей бросила на сиденье полсотни одной бумажкой, и вышла из машины. Водитель, будто эти пятьдесят, приловчившись, укусили его за зад, выскочил с воем из машины и бросился вслед нахалке.
Если бы речь шла о поляке, я бы дословно привел его слова, вроде: «Матка боска!» Но налицо был разъяренный югославо-турок, и кричал он что-то такое, что природе прежде было неизвестно.
С мордобоем, все-таки, не получилось. Это часто бывает в Нью-Йорке: покричат, поорут, помахают кулаками и разойдутся с проклятиями. И тишина.
Бывает другой сценарий: покричат, помахают кулаками, вернутся к машинам, возьмут пистолеты и порешат один другого. Таких случаев тоже немало.
А начинается ведь банальней некуда: человек выходит к краю дороги, поднимает руку. Останавливается такси.
В нем сидит человек, о котором никто из нас не знает абсолютно ничего. Дальше у каждого своя история.