Сто американских долларов

- Понимаю, дело не коммерческое, - с пониманием отнесся Митя. – Обязательно дам в лучший, пятничный, номер. Это был отличный пример творческого братства и взаимовыручки. Мы все представляем, как трудно живется израильскому литератору, и всегда рады помочь талантливым людям немного заработать.
В пятницу рассказ не вышел.
Днем я созвонился с Митей. В редакции была запарка и мы не смогли толком поговорить. Из краткой беседы я вынес следующее: в эту пятницу не получилось, но на предстоящей неделе материал пойдет и в среду («тоже неплохой день»), и в беспроигрышный пятничный номер.
До вечера Дины Рубиной оставалось полторы недели. Две публикации меня устраивали. Даже очень.
Телефонный звонок в моей квартире раздался в понедельник вечером. Митин голос был тревожен и вкрадчив одновременно. Интонационно он походил на монолог белогвардейца из «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского.
- Выручай, - должно быть, Митя Вольный по-привычке теребил нос, отчего пара-тройка гласных пропали. – Ты понимешь, это не в моих правилах одалживать у малознакомых, но мы с тобой знаем друг друга не первый день, что позволяет надеяться... Извини за такой вопрос, но не смог бы ты одолжить мне 350 долларов? Прямо сейчас. Буквально на три дня... Я могу подъехать через час... Рубина пойдет в среду, а в пятницу даже с анонсом на первой странице.
Особенно меня заворожило это «позволяет надеяться». В духе дореволюционных циркуляров. В лучших традициях эпистолярного жанра.
Я пообещал выдать 350 долларов через час. Митя пообещал не задерживаться.
Мысль о том, «что делать?» (исторически, давно уже не мысль, а коронный «русский вопрос») ударила мне в голову, едва я положил трубку. Когда-то говорили «повесил трубку». Во времена телефонных аппаратов со шнурами. Теперь, в эпоху высоких технологий и «беспроволочных» телефонов, трубки кладут. Для ситуации, в которой я оказался, все-таки подходило «повесить». Я не хотел отдавать ни триста пятьдесят, ни пять долларов малознакомому человеку. Тем более по фамилии Вольный.
Тем более, что я немедленно вспомнил случай, о котором поведал наш общий с Митей знакомый: месяца три назад он занял Вольному на пару дней сто пятьдесят, сотню выбил после двух месяцев настойчивых напоминаний, а получить оставшиеся пятьдесят уже не надеется.
Я вышел на кухню и открыл холодильник. Есть не хотелось. Напротив – нудно подташнивало.
Я посетил туалетную комнату.
Ничто не могло отвлечь от «русского вопроса».
Я включил телевизор и тут же выключил его. Я поднял телефонную трубку, набрал номер друга и партнера Левы, и рассказал ему все о 350 долларах.
- Не давай, - прозвучал приговор.
- Как не давать, когда он уже едет?
В трубке засопели.
- Тогда давай, - прозвучал смертный приговор. – Долларов сто. Как-нибудь ему объяснишь. На самом деле, потерять сто долларов – это ведь не триста пятьдесят.
Такой логике позавидовал бы любой Лейбниц. Я повесил трубку.
Позвонили снизу. Швейцар сообщил, что Mitya желает пройти. Я ответил строго положительно. Заранее мною был выписан чек на сто долларов.
Я продумал разумное объяснение.
Я решительно собрался, хотя мне было смертельно неудобно за весь этот спектакль. Я был готов к приходу Вольного, как самурай к завершению гибельного ритуала.
Часы «пробили» (так ведь говорили когда-то) восемь. Раздался звонок в дверь.
Mitya вошел, счастливо разглядывая меня разными глазами. Мне показалось, левый глаз косил откровенней, чем правый, что было доброй приметой.
Мitya прошел в комнату. Я сообщил, что деньги дам чеком. Сумму пока не называл.
Мitya попросил сделать телефонный звонок.
Очевидно, он беседовал с супругой. Говорил он тихо, интимно, то есть так по-домашнему, как только и можно общаться с любимой женщиной, звоня от близкого друга.
- Я уже здесь, - вкрадчиво шептал Митя в трубку. – Ничего, если будет чек?.. А на чей экаунт?.. А какой банк?.. Если положить завтра, к среде пройдет... Да, конечно... Никаких сомнений...
Разговор длился минут пять. Мне было показано, что абонент не менее обстоятелен, чем сам Митя.
Когда Митя отлепил ладонь от телефонной трубки, я вынул из кармана заполненный черной шариковой ручкой чек. - Тут вышла странная история, - я старался не смотреть ему в глаза. – На моем счету оказалось меньше, чем я ожидал. Не прошли два последних чека, - актер я скверный и потому проклинал в эти минуты все на свете. – Я вышел на банк через компьютер, а на счету оказалось всего-ничего. Так что, больше ста долларов дать не могу. Все-таки, чем мог – помог.
Последнюю фразу я произнес с достоинством и тоном, не терпящим оправданий. Мне понравилась жесткость, с которой я выстроил валентную пару «мог-помог».
Очевидно, Митя не поверил ни единому моему слову. Было ясно, что денег я одалживать не хочу, но и ничего не давать совсем - не могу.
Он попросил позвонить по телефону.
- Есть изменения, - вкрадчиво залопотал Митя. – Чек всего на сто долларов. Это ничего?.. А если добавить как мы говорили?.. А на чей экаунт?.. Тот же банк?.. Ты думаешь?.. А если не успеем?... Я думаю, должно быть... Никаких сомнений... Все не так просто...
Загадочная беседа с супругой на этот раз не заняла и двух минут.
Митя оставил трубку в покое. Задумчиво осмотрел потолок, как бы решая малоприятную для себя шараду. После сложной паузы он негромко произнес: «Ну, что ж.» И протянул руку за чеком.