Сто американских долларов

- Как-нибудь справимся, - успокоил он меня. – Конечно, спасибо тебе огромное. Не волнуйся, выпутаюсь.
Мitya прошел в коридор. Я перестал волноваться.
Мitya остановился у двери. Еще раз обнадежил по поводу двух публикаций Дины Рубиной. Пожал руку.
Предположил: «Сто долларов я отдам раньше. Не бог весть какая сумма. В среду и отдам.»
Заговорщески подмигнул. И вышел в осенний понедельник, около двадцати минут девятого вечера.

В среду, в рабочий полдень, я набрал номер редакции и попросил к телефону Митю Вольного.
- Извини, так получилось, - Митя беседовал скороговоркой, из чего я заключил, что рутинная запарка в самом разгаре. – Редактор не пропустил. Сам понимаешь, не может один и тот же материал пойти и в среду, и в пятницу. Но в эту пятницу - точно. Кстати, где ты будешь сегодня вечером? Надо бы деньги тебе вернуть. На одну чашу весов упало мое нервное расстройство - ввиду зависшего в галактической перспективе рассказа Рубиной. На вторую – горячая надежда на пятничную публикацию и жаркое митино желание отдать долг.
Высокотемпературные эмоции вытеснили досаду на неудачу в среду, по-осеннему прохладную. Мы договорились встретиться вечером в одном из манхэттенских клубов. Что было удобно для нас обоих.

В десять вечера я стоял вместе с Левой и Веней в фойе манхэттенского клуба «Совиное гнездо» на Ист-сайде. Клуб держали ирландцы. Веня устраивал здесь по субботам дискотеки для русских.
Надо сказать, ирландцы вели себя вежливо. Уже то, что они встретили нас трезвыми, было свидетельством серьезности их намерений.
Веня представил меня и Леву, как «крутых промоутеров», за которыми пойдут тысячи тысяч русского танцующего люда. Ирландцы посмотрели на нас с уважением. Для них хватило бы и трех сотен посетителей, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
- Что нужно людям? - спрашивал меня Веня перед встречей, делая в последнем слове ударение на букву «я». – Русским людЯм нужен сервис.
Ирландцы выразили надежду на взаимовыгодное партнерство. Мы пожали руки.
Через две недели мы расстались друзьями, но это уже другая история.
Митя Вольный в тот вечер так и не появился. Я если и переживал, то только по поводу Рубиной. Билеты на литературный вечер продавались не ахти как. Отрывок из смешного рассказа мог бы изменить ситуацию.

В пятницу с утра я отправился к газетному киоску. Купил газету. Нашел митину «молодежную» полосу.
На полстраницы была помещена статья о творческой встрече русских бардов в штате Нью-Джерси. Бардовское движение возродилось с былым энтузиазмом, но уже в стране победившего капитала. Несколько сотен любителей и исполнителей бардовской песни собрались впервые за много лет попеть Визбора, Суханова, Кукина, Окуджаву, Высоцкого, Галича, Клячкина, Дольского и Долину...
Имя Рубиной в статье о бардах я не нашел.
Следующей была многословная история о криминальной судьбе друзей-товарищей, бывших питерских рэкетирах, сбежавших в Америку. Подробности казались малосимпатичными: кому-то зверски били морду, затем морду били тому, кто давал в морду, а тот, в свою очередь, умирал, но не сдавался. Молодежный сюжет усугублялся с каждой строкой. В Америке двое друзей-рэкетиров стали совсем уже несносными подонками. Их третий товарищ пошел в программисты.
Я понял, что читаю римейк на сказку о Золушке, переродившейся из российского рэкетира в классический тип русского программиста-иммигранта.
О Рубиной, естественно, не было ни слова.
Две оставшихся скромных заметки рассказывали о рок-звезде и о том, какие Митя Вольный рисует шаржи на полях собственных черновиков. Графические наброски обнимали небольшой текст, в нем высказывалась элементарная мысль: если читатели еще не догадываются о митином даре рисовальщика, то пусть убедятся воочию. Несколько выпуклых физий и скособоченных пейзажей иллюстрировали эту простейшую мысль.
Как говорят, яблоко от лошади недалеко падает - творец в своих озарениях отражает все-таки самого себя. Митино художественное творчество я бы назвал «портретным» в любом из жанров.

Наступил день концерта. На встречу с Рубиной пришло больше пятидесяти человек. Вечер прошел с успехом.
Я не звонил Мите. Митя не звонил мне. Последнее было неплохо, поскольку я мог бы сорваться. А зачем?

Прошла еще одна неделя.
Октябрь в этом году был солнечным. Дожди угрожали Нью-Йорку из далекой Флориды, но так все без скандальных осадков и обошлось.
Рубина вернулась в далекий Израиль. Я и Митя Вольный оставались в Нью-Йорке.
Я ему позвонил. Не то, чтобы надеясь. Скорее смеха ради.
- Как тебе моя статья? - с места в карьер начал Митя. – О Рубиной. Ты не читал? Ну, как же! Не читал, серьезно? И рассказ, и мои комментарии, и о вечере... В пятничный номер не удалось поместить, получилось в субботний. Многие читали, понравилось.
- Я в субботнем не смотрел. Я его не купил.
- Жаль. Кстати, я тебе должен деньги. Продиктуй свой адрес, пожалуйста. Как раз вышлю и чек, и статью о Рубиной. Почитаешь.
Я продиктовал домашний адрес.
Думал при этом о себе скверно: гоню напраслину, а человек, несмотря на редакционную запарку, беспокоится о какой-то несчастной сотне, как о собственном ребенке.
Через дней пять я позвонил Вольному в редакцию.
- Митя, письмо, скорее всего, пропало. Останови чек. Позвони в банк и останови чек. Не может письмо идти больше трех дней по Манхэттену.
- Как так? - Митя был откровенно раздосадован. – Я точно послал. Вот, черт! Может, еще прийдет?
- Не надеюсь. Останови чек.
Надежды, похоже, не было никакой.
- Давай тогда сделаем так, - Митя, судя по всему, был всерьез озабочен. – Если через несколько дней письмо не получишь, я тебе вышлю новый чек. А этот мне вернется назад...