Инга Питерс. В ПОИСКАХ РУКИ И СЕКСА. (или мои нью-йоркские связи)

ГЛАВА 3

Всю дорогу до квартиры в Бенсонхерсте Рома искоса поглядывал на мои ноги, метал взгляды на грудь, и если бы мы выехали на встречную полосу, я бы не удивилась.

Теперь, после трех лет нью-йоркской жизни, я уверена, что такого количества одиноких, запуганных sexual harassment и в то же время сексуально озабоченных мужчин я нигде больше не встречала. Ну, ладно бы мой опыт. Так ведь с кем ни поговори, одно и то же: в Нью-Йорке не мужики, а толпа непуганых идиотов. Есть, конечно, достойные исключения, но о них позже. Кстати, о Диане.

Ей уже пошел двадцать седьмой год. В Америку ее привезли родители здоровой розовощекой трехлеткой. Нынче почти натуральная американка на пороге среднего возраста, Диана любит поучить меня уму-разуму. Я для нее непрактичная иностранка с «русскими делами». «С твоей внешностью, - любит повторять Диана, - я бы давно жила на Парк Авеню». С ее внешностью я бы тоже жила на Парк авеню.

Кто бы плакался? Диана уже который месяц крутит голову красавцу-брокеру, миллионеру с Уолл-стрит. А до него в ее копилке был подающий надежды developer из Майами, готовый бросить семью и провести остаток жизни только с Дианой, и только в Хэмптоне летом, а на Альпийских курортах зимой; владелец парка такси на Манхэттене, любитель S&M и коллективного секса, но «исключительно, девочки, если ЭТО укрепляет отношения»; и на моей памяти еще итальянец-ресторатор с двумя бруклинскими и одной манхэттенской точками высококачественного общепита... Плюс многие другие.

Увидев Рому, Диана сказала с лету: «С этим ты сойдешь с ума!» Я решила ей не перечить: с ума можно сойти исключительно с тем, с кем этого очень хочется. А с Ромой можно загреметь в тюрьму за нанесение ему тяжелых увечий.

Но в день моего прибытия я могла об этом только догадываться. Мы доехали до Бенсонхерста без аварий. Поднялись на второй этаж. Он внес две моих сумки в свой one bedroom. И заговорил по-английски: «Living room. Bedroom, - запричитал Рома, тыча рукой в стороны. - Kitchen. Bathroom».

Мы прошли в блеклую kitchen. Потертый гроб-холодильник, пластиковый стол, наполовину закрытый клеенкой, да плита со сковородкой и кастрюлей. По сторонам и над плитой роились мелкие и покрупнее шкафчики, покрытые исключительно для божественной красоты коричневыми обоями.

На противоположной стене висел календарь с надписями по-русски и на иврите. Шел очередной, еврейский 5 тысяч какой-то год...

Рома достал бутылку дешевого полусладкого «Советского Шампанского» из холодильника. Пообещал чего-то вкусненького поставить на стол, пока я приму душ. «Там в ванной желтое полотенце», - сказал Рома. Я и представить не могла, что через минут тридцать восемь он мигом кончит в меня на широкой bed в той самой одинокой bedroom. С видом на Bay Parkway, по которой машины громыхают все 24/7, не уставая.

А с другой стороны, расхожую фразу as soon as possible я ощутила на себе физически сразу по прибытии. С этого и начался мой интерес к английскому языку и к мужчинам в Америке.

ГЛАВА 4

В это нельзя поверить, но проснулась я часов в шесть утра (по времени города-героя Питера день был в самом разгаре). Бывалые путешественники предупреждали, мол, так оно и будет, и коварный jet leg даст о себе знать. Но кто бы мне сказал, что я свалюсь накануне в 10 вечера, а взгляну на свет божий в такую рань. Понятно, что в шесть утра можно только ложиться!

Ромы в квартире уже не было. Как оказалось, он работает в какой-то рыбной лавке и уже с зари занят по горло. Ушел он по-мужски, без шума и пыли, оставив скромную девушку наедине со сном. Что вполне прилично на фоне прочих негативов. Больше, поверьте, хвастать было нечем. Наш первый романтический вечер прошел в невольной борьбе с потенцией: скорая кончина произвела на Рому удручающее впечатление, и сколько он потом ни тужился и с собой ни боролся, ничего путного не вышло.

Я девушка сердобольная, так что помогала ему всеми силами, но Рома твердо стоял на своем. Вернее, мягко. Настолько мягко, что мои ласковые поцелуи, поглаживания и глубокие заглатывания оказались бесполезны. Не могу представить, как этот бедолага выжил в Нью-Йорке без секса и баб! Даже такое «оружие массового поражения» импотенции, как моя попка, не давало результата. Я вращала ею перед его животом, зазывно вздымала и плавно опускала, изнывая от желания, но Рома сопел и отчаянно двигался позади с одинаковым успехом.

А ведь эта гладкая, приятно выпуклая часть моего юного тела неизменно доводила партнера до умопомрачения. Мне и самой она нравится. До Ромы поражений мы с ней не знали. Я просто уверена, что символ влюбленных и любви – кроткое сердечко - надо располагать двумя половинками вниз. Так выглядит попка, маняще перетекающая в талию. Под этим ракурсом – сверху и сзади – утопает в ней взгляд любовника, и я всегда чую клеточками кожи, как это заводит его пружину, выводит его из себя, уводит в мир сладострастья и похоти. Несколько резких ударов по попке ладонью, сильные уверенные движения, властные и возбуждающие, – и уже все, что под нами скрипело кроватью, теперь волшебный ковер-самолет, увлекаемый круговоротом безудержного пенного оргазма.

Стоит ли представлять такие глупости по утрам, будучи с вечера катастрофически неудовлетворенной? Впитывая тишину квартиры и пропадая в своих эротических фантазиях, я расслабилась. А несколько прикосновений к напряженному клитору влажным пальчиком привели к сильнейшему наслаждению, сжавшему все тело в визжащий, весь в оголенных нервах комок. Понятно, что умереть в такие моменты просто за счастье, но я, представьте, выжила…