МИФЫ НЬЮ-ЙОРКА: История с географией.

Часть одиннадцатая. Пираты и поклонники

Оба Якоба, Лейслер и Мильбурн, были повешены в 1691 году, но экзекуция эта была воспринята нью-йоркцами как выпад высшего нью-йоркского общества против людей простых и бедных. Якоб Лейслер становится едва ли не легендой, кем-то в духе легендарного Робин Гуда, причем под "богатыми", в основном, имелись ввиду англичане, а роль бедных овечек с радостью взяли на себя голландцы. "Дело о повешенных" докатилось до берегов туманного Альбиона и в 1694 году парламент приходит выводу, что были допущены "на местах" перегибы и обоих Якобов повесили совершенно зря. Фамилии их были реабилитированы, родственники (из тех, кто остались в живых) смогли вернуть себе честное имя и частную собственность покойных, а городская беднота была удовлетворена.
Тема "двух повешенных" не затихала на протяжении половины следующего XXVIII века. Страх перед народными волнениями привел к тому, что бедных старались как можно подольше упрятать от всевозможных голосований и решений вопросов коллективом.
Дело дошло до того, что губернатор Слотер вынужден был пересмотреть некоторые положения важнейшего документа о свободе и совести - Charter ot Liberties. 9 апреля 1691 года была созвана Ассамблея по этому важному вопросу, которая прошла, конечно же, в одной из таверн на Жемчужной (Pearl) улице.
Слотер был в ударе: губернатор выпил примерно полбочки крепкого английского эля и, казалось, победа уже была на его стороне. Оппозиции практически не было: что голландцы, что англичане пили на ассамблеях, как не в себя, поэтому основные наболевшие проблемы решались при полном и единогласном одобрении участников.
На ассамблее в апреле 1691 года решался самый главный вопрос: как остаться в живых, удовлетворив требованиям английского короля, этнических групп города Нью-Йорка и стремлению граждан к содружеству.
Прения по этому вопросу растянулись на долгие месяцы, поскольку к весне в Нью-Йорк эля завозят много. Все шло к тому, чтобы прийти к какому-то одному, но, естественно, соломонову решению, как вдруг Слотер внезапно умирает.
Интересен медицинский диагноз, поставленный губернатору Нью-Йорка: белая горячка.
Вообще, сравнение медицинских актов заключения о смерти в нью-йоркской истории - вещь необычайно увлекательная. Практически все видные мужи города, придавшие Нью-Йорку и колорит, и характер, были активными алкоголиками и городские дела решали то в состоянии дикого похмелья, то в полубессознательном состоянии, на пути к очередному стакану. Как при таких руководителях Нью-Йорк стал величайшим мировым городом? Этот вопрос автор настоящей книги не устает задавать и никак не может найти на него достойного ответа. Перед лицом абсолютно бесперспективного будущего (конфликт между городскими группировками, война в Европе, плохая финансовая ситуация вследствие необдуманной экономической политики) нью-йоркцы приходят к единственно возможному решению: делать деньги. То есть всеми правдами и неправдами добиться того, чтобы Нью-Йорк стал богатейшим на земле Америки.
Весной 1692 года полковник Бенджамин Флетчер, назначенный Его королевским Величеством губернатором Нью-Йорка, прибывает в город. Именно Флетчер представил англиканскую церковь, как единственно легальную и выстроил первую Trinity Church в Нижнем Манхеттене на дотации богатых горожан. Как и предыдущие губернаторы, Флетчер думал прежде всего о собственном кармане.
Навигационный Акт был серьезно изменен по требованию нового губернатора и все эти изменения прошли через Парламент. Теперь с судовладельцев взымались еще большие налоги за проход в нью-йоркскую бухту, но не только с судовладельцев торгового флота. В эти годы широким фронтом развернулась в Европе война между Англией и Францией. Понятно, что всякое нападение на французское судно вызывало одобрение в Лондоне, а поскольку над Нью-Йорком развевался английский флаг, то сам Бог способствовал развитию пиратского дела в американских прибрежных водах.
Французы приватизировали суда англичан, англичане не отступали от французов. Все происходило споро и профессионально: французское судно брали на абордаж, безумные от вина и рома пираты запрыгивали на борт и безжалостно расправлялись с командой и экипажем. Литература о флибустьерах и пиратах полна описаниями подобных стычек, и мы не будем уделять им здесь много внимания.
Нас интересует во всем этом деле один единственный момент: после того, как от французов оставалось только судно, забитое пьяными пиратами, это судно причаливало к нью-йоркскому порту. Именно Бенджамин Флетчер был тем самым губернатором, который позволил пиратским судам останавливаться в бухте. Конечно же, это разрешение давалось негласно, но с одобрения далекого лондонского начальства.
За стоянку с пиратов брали безбожно, но поскольку другого варианта защиты у них не было, такой вариант устраивал всех. Таможня закрывала на все глаза в случае прихода пиратского корабля, Флетчер подсчитывал городские и личные доходы, а город Нью-Йорк рос на глазах. За малые деньги на нью-йоркский рынок попадали экзотические товары и товары первой необходимости, что только способствовало популярности нью-йоркских ярмарок.
В 1691 году в Нью-Йорк прибывает Уильям Кид, в то время капитан одного из торговых судов. Кид женится на богатой нью-йоркской вдове и покупает один из лучших апартаментов в городе, на Жемчужной улице.
Покои были оборудованы по самой последней моде того времени, и мисс Кид была первой в городе хозяйкой прекрасного турецкого ковра - ничего подобного до этого ныо-йоркцы не видели.
Именно Кид был одним из главных помощников губернатора в постройке церкви. Среди приятелей и друзей капитана Кида был землевладелец Роберт Ливингстон. В 1695 году Ливингстон и Кид едут в Англию, по частным делам. Во время этой поездки Ливингстон узнает, что английский король Уильям планирует послать фрегат в Индийский океан с целью защиты судов английского торгового флота от пиратов. В этом королевском решении таилась еще одна мысль: заняться пиратством негласно, без особого напряжения и со вкусом. Ливингстону удается убедить советников короля, что лучшей кандидатуры на пост капитана фрегата, чем Кид, не придумать. Король согласился, при условии получения 10% с каждой пиратской вылазки в пользу королевской казны.
Одетый в форму Королевского морского флота, Кид взошел на 36-ти орудийный фрегат. По договору с королем, основной задачей Кида было нападение на французские суда в самом что ни на есть пиратском стиле. Не совсем понятно сегодня, что же произошло на самом деле, но по прошествии нескольких месяцев к берегу Англии добрались слухи, будто бы Кид нападает на всех подряд, видимо, сочтя все, вышедшие в океан суда за французские.
Жестокость он при этом проявлял необычайную, а сокровищ наворовал несметное количество. Флетчер продолжал дружить с капитаном Кидом и, казалось, дружба эта крепнет день ото дня. Конец наступил неожиданно: английский суд признал Кида виновным в преступлениях против Короны, Кид был признан вне закона и за его голову присуждались немалые деньги. Никто больше не называл Кида капитаном: в официальных бумагах он именовался, как пират, и в этом качестве должен был понести наказание. Фрегат Кида направляется к Лонг Айленду. Понимая, что против Короны не попрешь, капитан Кид решает утопить все свое награбленное богатство, что и делает у Gardiner's Island, в восточной оконечности Лонг Айленда. Легенда о сокровищах капитана Кида жива и по сей день и время от времени находятся искатели приключений, готовые эту легенду проверить практикой.
Кид был арестован и отправлен в Лондон. В 1701 году он признан виновным и повешен на городской площади. После чего Нью-Йорк, уже при новом губернаторе, стал возвращаться к нормальной жизни, без абордажей, но и без невероятного обогащения. Хотя эпоха пиратов сделала свое дело: Нью-Йорк стал торговым центром побережья Северной Америки.