МИФЫ НЬЮ-ЙОРКА: История с географией.

Часть двенадцатая. Начало века

В 1701 году капитан и пират Уильям Кид был повешен - и городская нью-йоркская жизнь возвратилась на круги своя. Хотя, за время пиратского лидерства на городских ярмарках городская казна заметно пополнилась, а уровень благосостояния жителей стремительно увеличился. На американском побережье Нью-Йорк был самым крупным городом. Если с приходом англичан к власти в 1664 году количество жителей составляло 5 тыс., то к 1700 году городское население удвоилось. Улицы ниже Уолл-стрита были аккуратно застроены новыми домами в английском стиле,- кубические и трехэтажные, нередко с балюстрадой на крыше. Сама Уолл-стрит, как стена-граница, отделяющая форт от остального Манхэттена, была демонтирована -тем самым выход на север Манхэттена оказался ничем не ограничен: Бродвей и параллельные ему авеню смело продвинулись вдоль острова. Основной достопримечательностью авеню в то время было нижнее белье, развешиваемое домохозяйками для просушки.
Традиция эта зародилась еще с Maiden Lane, с голландских времен: очевидно, северо-южный ветер высушивал белье скорее, чем восточно-западный. Старая Heere Gracht (или канал), которая являлась еще при голландцах самой популярной улицей нижнего города, была серьезно обустроена и переименована в Broad Street. В месте пересечения Broad Street с Wall Street и был заложен из камней демонтированной стены форта Сити Холл (в 1699 году). Полезная городская площадь была значительно увеличена: новые улицы появились вдоль Ист Ривер. Первая среди новичков была названа без затей - Water Street, за ней следом появилась Front Street, третьей - в районе Жемчужной улицы - выстроилась South Street. Все эти названия сохранились в городской топографии, равно как и West Street, удлинившая городскую площадь вдоль Гудзона.
К началу нового века голландцы все так же занимали прочные позиции в среде городской знати, хотя браки с англичанами становились все более обычными. Лидирующие в городской иерархии семьи Ван Ренселаеров и Ван Кортландтов связали себя прочными родственными узами с шотландской знатью из рода Ливингстонов. Браки оказались удачными и послужили примером для менее аристократических фамилий. К 1720 году англичане заняли основные позиции в аристократической тусовке Нью-Йорка и им принадлежало большинство домов. Джентльмены, в долгие часы променада, выглядели на улицах просто очаровательно: зеленые шелковые бриджи, голубые с золотыми позументами пальто, кружевные рубашки и мягкие, темных тонов, ботинки (жители Бостона - бостончане, по традиции перенимали нью-йоркскую моду, что называется, "от и до", и так впоследствии привыкали к одежде подобных расцветок, что соответствующий стиль стал именоваться "бостонским". Но элегантность в одежде вступала в явный контраст с окружающим модников городским интерьером. По улицам бродили домашние животные, олицетворяя собой машины по переработке травы в пахучий навоз; единственным транспортным средством являлись фермерские телеги, загруженные всяким барахлом до начала ярмарок и перегруженные не менее колоритным товаром после. В городе только на нескольких улицах наличествовали тротуары, а фонарь устанавливался в расчете "один на семь соседних домов", при этом свет появлялся только в безлунные ночи.
С приходом к городской власти англичан, репутация нью-йоркцев, как сильно пьющих, ничуть не улучшилась. Казалось, что жители Нью-Йорка родились только для того, чтобы проводить весь день в тавернах, набивая желудки всякой вкуснятиной и доводя себя до пьяного непотребства ближе к полуночи. Один из достоверных свидетелей того времени, капеллан Джон Миллер, был возмущен городскими порядками, оставив после себя следующую запись: "...в этом городе все превращается в деньги, а деньги - в алкоголь".
Один из историков отметил, что пьют в Нью-Йорке в не зависимости от сословий и интеллекта. Так, респектабельный нью-йоркский аристократ Стефанус ван Кортланд во время обеда в свою же честь был настолько вдымину, что "сорвал с себя шляпу и парик, нарезал их собственной шпагой на мелкие кусочки, тщательно перемешал - после чего поднес к лоскуткам огонь и запалил все это безобразие на банкетном столике". Алкоголизм, как известно, один не ходит. Тот же Джон Миллер был потрясен аморальным поведением нью-йоркцев, "Большинство мужчин и женщин живут необвенчанными. После нескольких лет такой скотской жизни они нередко находят себе новых партнеров". Как это странно: при такой бытовой аморалке в городе строятся церкви. В деревне Bushwick выстраивается деревянная церковь Bushwick. Сегодня место, где стояла эта церковь и одноименная деревня, можно легко отыскать по карте: на карте Бруклина - это пересечение Bushwick и Newtown Creek. Все церкви были восьмигранными, чтобы поселенцы имели возможность защищаться со всех восьми сторон, в случае нападения индейцев или на случай гражданской войны: поселенцы во время вражеской атаки могли найти убежище лишь в оборудованной по всем правилам военного объекта церкви.
Первая религиозная каменная церковь в Квинсе была открыта в 1699 году. 26 лет англичане пользовались ее услугами в откровенно английском районе Flushing. Если вы помните из предыдущих глав нашей книги, к приходу к власти англичан, все земли вокруг Манхэттена практически принадлежали не голландцам, а английской короне. В 1704 году центральный проезжий тракт через Бруклин был назван Королевским шоссе, или King's Highway. Все пассажирские и почтовые перевозки осуществлялись именно по этому шоссе. Вопрос: "Как добраться из Нью-Йорка в Лондон?" - был, наконец-то, решен транспортниками благополучно. Пассажиры и набитые письмами почтовые мешки доставлялись из Манхэттена через Ист-Ривер в Бруклин фултоновским паромом (Fulton Ferry). "А дальше-то так?" - задаете вы вопрос, пребывая в недоумении - "Неужели по King's Highway через Flatbush до New Utrecht?" Да, именно так - до New Utrecht, затем паромом до Staten Island, а уже отсюда - еще одним паромом в Perth Amboy, где уже ожидают путешественников суда, идущие в далекую Англию. "Ни черта себе, дорога", - возмутитесь вы и будете правы. В наше время трудно представить, что еще до начала далекого путешествия вас уже так измотает, что и ехать никуда не захочется. Тем не менее, нью-йоркский порт успешно перевыполнял план по торгово-пассажирским перевозкам и в те годы никто на дискомфорт не обращал внимания - все ездили первым классом, поскольку другого не было. И вообще, людей в то время больше беспокоили вопросы иного порядка. Основной проблемой была религиозная вражда, поскольку католическая и протестантская церкви боролись уже многие десятилетия не на жизнь, а на смерть. Анти-католическая компания в Нью-Йорке развернулась в 1691 году -и через пять лет в городе оставалось всего шесть католиков. Не трудно представить, что было бы десять лет спустя, но в 1700 году, предупреждая очередную католическую волну (слухи о том, что католики намерены вернуться под защиту городских стен ходили самые упорные), всем иезуитам и прочим "экклезиастам", находившимся под влиянием Папы, было предложено покинуть провинцию по добру или по здорову. Это решение оставалось в силе на протяжении всего 18 века.
Первые десятилетия 18 века в нью-йоркской истории заполнены слухами, на которые городские власти время от времени реагировали конкретными действиями. Все же новости в то время передавались из уст в уста: газеты в городе еще не было и Нью-Йорк пребывал в состоянии несмолкаемого аудио-фона. Жизнь в городе кипела - кто-то с кем-то ссорился, раздружившись, кто-то с кем-то помирился, недопив - и об этом горожане хотели узнавать незамедлительно, подставив свои уши ко ртам сплетников. А поскольку сплетников и слушателей было равное количество, то время для издания первой нью-йоркской газеты наступило.