О Высоцком.

К статье о Высоцком

Эти заметки в редакцию «Теленедели» передал близкий друг Высоцкого, Главный администратор Театра на Таганке с 1974 по 1981 годы Валерий Янклович, проживающий в настоящее время в Нью-Йорке.

В беседе с нашим корреспондентом, В.Янклович рассказал следующее:

Валерий Янклович.

Эти записки попали ко мне в июне этого года, когда я был в Москве. Они, может быть, несколько наивны по содержанию, но интерес их в том, что написаны они человеком, с которым нас свела судьба в июле-августе 1979 года, когда Театр на Таганке гастролировал в Тбилиси. Этот год ознаменовался тем, что власти тогда попытались разобраться с организацией больших шоу-концертов на стадионах, которые проводили администраторы с известными артистами. Как говаривал один из деятелей от культуры в ОБХСС, полковник Сарычев: «Надо покончить с дельцами от искусства и всех их пересажать!»
В 1978 году в Ижевске проходили большие концерты Пугачевой, Хазанова, в том числе и Высоцкого. С точки зрения ОБХСС, были допущены серьезные финансовые нарушения и были арестованы все организаторы этих концертов. Велось следствие.
К нам на гастроли в Тбилиси приехал следователь из Ижевска, чтобы допросить Юрия Любимова (он был одним из авторов сценария концерта, в котором участвовал Высоцкий), Высоцкого и меня, как человека, который был с Высоцким на этих концертах, хотя я и не был их организатором.
Следователь был молод и так тушевался, что ему придется допрашивать Любимова и Высоцкого, что пришел в местное управление МВД и дрожащим голосом сказал, что сам он не решается пойти в гостиницу к таким известным людям и не мог бы кто-нибудь его сопроводить.
Капитан милиции, следователь Алик Степанян всю жизнь мечтал пообщаться с Высоцким и когда судьба предоставила ему такую возможность, он решил навестить Высоцкого пусть даже и таким вот необычным способом. Позже Степанян рассказывал, что ему очень хотелось выгородить Высоцкого, если он был бы в чем-то виноват, и посадить Янкловича, поскольку кто-то должен был быть в обвиняемых. И только после многих лет дружбы он признался мне в этом.
После нескольких допросов Степанян неожиданно приглашает Высоцкого и меня, поскольку мы с Высоцким жили в одном номере, к себе домой на ужин. Володя был очень напряжен, сказал, что он придет, но не любит шумных компаний. Степанян пообещал, что никого больше не будет. И сдержал слово: в его однокомнатной квартире в Тбилиси нас встретила молодая красивая армянка, стол был уже накрыт. Мы сели и никто в этом доме ни разу не попросил Высоцкого спеть, или что-то рассказать. Стол был замечательный, посидели уютно, по домашнему. Если Высоцкий хотел что-то сказать, он говорил свободно и непринужденно.
После этого вечера, когда Высоцкому надо было куда-то спрятаться, уйти от поклонников во время этих гастролей, он приходил к Степанянам и его всегда радушно принимали. Он чувствовал себя в этом доме так, как-будто никого в нем больше не было. Никто себя ему не навязывал, не задавал никаких вопросов. Прошло еще полгода после гастролей в Тбилиси и семья Степаняна переезжает в Москву. Дом Степанянов в Москве стал настолько для Высоцкого близким, что он бывал там раза два в месяц обязательно. Так продолжалось до его смерти...
Прошло двадцать лет. Никто не знал, кем был Высоцкий для этой удивительной женщины, Гаяне Степанян. Оказалось что задолго до знакомства с ним, она боготворила Высоцкого, так ни разу ему об этом и не сказав. После его смерти была организована товарищеская группа, которая занималась архивом Высоцкого и Гая стала его внештатным секретарем.
После смерти Высоцкого она собирала его друзей и до сих пор такие встречи происходят в этой квартире.

Эти интервью я взял во время Фестиваля искусств в Нью-Хэйвене в конце июня. Театр на Таганке был представлен на Фестивале пьесой Питера Вайса «Марат и де Сад». Постановка Юрия Любимова, в главных ролях Валерий Золотухин и Александр Цуркан. Накануне годовщины со дня смерти Высоцкого наши беседы с Главным режиссером Таганки, его супругой и ведущим актером, другом Высоцкого на протяжении многих лет, определены, конечно же, этой темой. В сегодняшнем выпуске «Теленедели» эти интервью интересны еще и тем, что он посвящен 21 годовщине со дня смерти Владимира Семеновича Высоцкого.

Геннадий Кацов

Подарок Марине Влади

Каталин Любимова

родилась в 1946 году в Будапеште, в Венгрии. Венгерская еврейка. Закончила филологический факультет МГУ, работала журналистом в Москве от венгерского журнала «Фильм, театр, музыка». В 1976 году познакомилась с Юрием Любимовым во время гастролей Театра на Таганке в Будапеште. В 1978 году выходит за Любимова замуж, в 1979 году у них родился сын Питер (в настоящее время получает высшее образование в Лондоне). Владеет шестью языками: венгерским, русским, французским, испанским, итальянским и ивритом.

-Каталин, 25 июля исполняется двадцать первая годовщина со дня смерти Владимира Высоцкого. Ваши воспоминания о Высоцком?

-С Высоцким я познакомилась даже раньше, чем с Любимовым. Я работала в Обществе дружбы «Венгрия – Россия» и мы попросили Высоцкого записать большую программу для телевидения. Я тогда была организатором этого дела.
Высоцкий приехал, очень много рассказывал о Театре, о Любимове (он любил «шефа», как он говорил). То есть я уже заочно познакомилась с жизнью Таганки и с Любимовым со слов Володи Высоцкого. Получился великолепный фильм, очень ценный тем, что до этого Высоцкий ничего подобного в таком жанре не делал. Это – пятьдесят минут о жизни, о себе, театре и о ситуации вокруг самого Высоцкого.

-Как вы считаете, с его смертью Театр на Таганке не только лишился выдающегося актера, но и части аудитории?

- Я так не думаю. Нет, нет. Конечно, это безумная потеря, никто в этом не сомневается. Но кто любил его, ходил в Театр, тот так и продолжал ходить. Еще и потому, что мой муж сделал спектакль «Владимир Высоцкий», который до сих пор идет при переполненном зале.

-Жена Главного режиссера – это, нередко, не только второй человек в театре, но и первый. На эту тему достаточно написано и мемуарной литературы, и художественной. Как вы себя видите в Театре на Таганке? -Прежде всего, я не вмешиваюсь в какие-либо художественные решения. Я достаточно уважаю Любимова и его работу. Я занимаюсь административными делами: чтобы было хорошо и красиво. То есть, от строительства и ремонта помещения театра до контроля над тем, ушел ли факс в нужное время нужному человеку.

-Как вы познакомились с Любимовым?

-В Будапеште, во время гастролей Театра. Я была личным переводчиком Юрия Петровича. Это была любовь с первого взгляда, хотя я уже была в него влюблена в годы учебы в Москве. Я много слышала о Таганке и все никак на первом курсе не могла попасть ни на один спектакль. Люди ночами стояли за билетами.

-Часто ли Любимов вам дарит цветы?

-Только на день рождения.

-А раньше дарил чаще?

-Нет, он не меняется. Его загадка именно в этом.

-Какой город вы можете назвать для себя родным?

-У нас в Иерусалиме квартира, но последние четыре года мы почти постоянно в Москве. При этом много выезжаем на гастроли с театром. «Таганка» по-прежнему популярна, нас приглашают не только на фестивали, но и в разные страны по приглашению антрепренеров.

-Поскольку у вас квартира в Израиле, как вы видите развитие событий на Ближнем Востоке?

-Очень тяжело об этом говорить. Я могу сказать так: скоро из этой ситуации выхода не будет. Я подавала много надежд на то, что Шарон может что-то исправить, но, к сожалению, события завели в такой тупик, что ожидать следует тяжелого, кровавого времени. На мой взгляд, было допущено много ошибок, самая главная из которых: с арабами нельзя мирно жить, они не заинтересованы в мире, мир им не нужен.

-Возвращаясь к Высоцкому, вспомните ли вы сейчас какую-нибудь историю о нем - смешную, грустную, любую?

-Смешную? В Будапеште Высоцкий пожелал купить что-то Марине Влади. Я отвела его в шикарный магазин, мы стали выбирать платье и какие-то еще красивые вещи. Он заставил меня мерить, а я отнекивалась, оправдываясь тем, что бюст у Марины больше моего. И так вот, под обсуждение моих габаритов, которыми я не могла похвастаться, мы и выбирали подарок Марине Влади. И самое интересное, после примерок на мне, Марине все подошло.

-И последнее: штрих к портрету Любимова?

-Когда мы познакомились в Будапеште, Любимов носил красивое кольцо. И когда я сказала об этом, он сразу же захотел мне его подарить. Только потом я узнала, что это кольцо – подарок известной испанской актрисы Нурия Эспер. Конечно, я отказалась от подарка, но меня впечатлило то, что он хотел это кольцо подарить мне в день знакомства. В знак внимания, или уже зарождалось какое-то чувство ко мне.

-Тяжелый ли Любимов в быту?

-У него очень хороший характер. Он совсем не скандалист, но становится невыносимым, когда долго не работает. Он так привык много работать, что отдыхать может не больше двух недель. И если у него нет под рукой определенной работы, то с ним не легко.

-И как вы выходите из этой ситуации. Готовите Любимову что-то вкусненькое?

-Он любит поесть (смеется). Я действительно готовлю. Люблю готовить сама, поскольку придерживаюсь здорового образа жизни. Мои любимые блюда – салаты, то есть фрукты и овощи.

«Я считаю его своим другом…»

Юрий Любимов
Главный режиссер Театра на Таганке

-Юрий Петрович, Театр на Таганке ведь впервые в Америке?

-Нас пригласили в Нью-Хэйвен на фестиваль искусств и Таганка впервые приехала в Америку.

-Но вы-то в Америке бывали не раз?

-Да, конечно. Я проработал здесь, когда был лишен российского гражданства. Я работал в Вашингтоне в «Арене Стейдж», в Чикаго в театре «Лирикс» ставил оперу Берга «Лулу», работал в Бостоне. Вот, пожалуй, и все.

-В свое время вы вышли за ранг Главного режиссера - когда вас лишили гражданства, вы стали и политической фигурой. О вашей судьбе беспокоились многие люди. Можно ли представить сегодня подобную ситуацию с каким-либо российским деятелем культуры?

-Если что-то с кем-нибудь случится, я думаю, ситуация будет другой. Люди сегодня заняты в России только зарабатыванием денег, только проблемами выживания. К сожалению, все разобщены очень.

-Как в таких условиях существует театр?

-Существует только за счет своего качества, ну и небольших государственных субсидий, очень скромных, на которые трудно прожить.

-Распространено мнение, что Москва переживает сейчас театральный бум. Следите ли вы за новые именами, интересны ли вам режиссерские дебюты?

-Я очень много сам работаю. Недавно в Москве прошла Всемирная Олимпиада театрального искусства, придуманная нами много лет назад. Начало ее было в Дельфах, затем Япония, и вот сейчас, в третий раз - Москва. Была возможность познакомиться с очень широким репертуаром в самых разных театральных направлениях. Был блистательный спектакль «Слуга двух господ» умершего Штреллера, были интересные работы у Фоменко и школы Гратовского и его последователей: там выступали два буддийских монаха и китайцы. Это было очень интересно по трейнингу, по направлению, по концентрации энергии… Работа Сузуки была прекрасная показана – «Электра». Он очень сильный режиссер. Меня впечатлила и его режиссура, и Пины Бауш, и Боба Вилсона.

-Юрий Петрович, у вас в Израиле квартира. Как вы прогнозируете развитие конфликта между палестинцами и израильтянами на ближайшее будущее?

-Это, по-моему, предрешено выше, не нами, и не нам в этом разобраться.

-«Теленеделя» свой номер в конце июля посвящает годовщине смерти Высоцкого. Несколько слов о Высоцком?

-Я считаю его своим другом. Очень сожалею о ранней кончине его. Очень рано я поверил, что он замечательный поэт и сыграет большую роль для России. И это подтвердилось временем. Вообще, это чудо, что в закрытом обществе человек может спеть все, что он хочет, безоглядно, и что он все-таки сумел выполнить свою миссию, несмотря на травлю, которой подвергался. Что и выражал в своих песнях «Охота на волков», «Банька»… Высоцкий - это огромная потеря, но для России она не удивительна, к сожалению.

-У Высоцкого было много друзей, но и немало врагов. Часто ли вам, как руководителю театра, приходилось защищать Высоцкого?

-Приходилось часто. В основном, от нападок на песни, на их содержание. Власти объявляли его антисоветчиком, для них он был персона неудобоваримая, несмотря на миллионы поклонников. Даже дети этих деятелей играли роль защитников перед своими родителями, но жить Высоцкому было крайне унизительно и тяжело. И это несмотря на фантастический успех и на любовь миллионов людей. Кстати, это доказали похороны Высоцкого 25 июля, в дни московской Олимпиады. С ним пришли прощаться тысячи и тысячи людей. Властям хотелось все сделать незаметно, но у них ничего не вышло. Такие похороны – во многом моя инициатива. Я стал в очень решительную позицию, заявив высоким деятелям, что вы его травили, а хоронить Высоцкого будем мы, друзья. Кстати, такая моя позиция в дальнейшем привела к тому, что положение Театра стало нестерпимо плохим, а мое личное – тем более. Меня вызывали наверх и открыто заявляли, чтобы я уезжал, раз мне тут все не нравится. Раз я, как они говорили, «поношу свою страну», то могу и убираться. И они дают мне такую возможность. Высоцкий был похоронен на старом Ваганькове, где и Есенин лежит. Но так быстро идет время, что уже молодое поколение ходит на спектакль «Высоцкий» и по их бурной реакции я вижу, что они о Высоцком не знают. Они говорят на своем слэнге: «Потрясно, круто!», - но ведь они о нем ничего не знают. Так вот быстро крутится время. Двадцать лет – это немало, но на кладбище всегда цветы и все также у Высоцкого много поклонников.

-Были ли со стороны чиновников такие просьбы, переходящие в приказ, о том, чтобы убрать Высоцкого из Театра?

-Были, конечно. Я приходил «на ковер» к высокому партийному начальству и пытался защищать Володю. Конечно, ОНИ все могли сделать, но судьба его хранила.

-А не боялись ли они его популярности?

-Да ничего они не боялись. Просто так сложилась жизнь. Если они не боялись арестовать Сахарова, убить Мандельштама, уничтожить миллионы людей в ГУЛАГе, то уж убрать Володю им ничего не стоило. Я считаю чудом то, что он так жил, как хотел.

-Этот номер журнала выходит в конце июля, то есть в те дни, когда в 1980 году Высоцкий умер и вся Россия с ним прощалась. Можете ли вы вспомнить тот трагический день, 25 июля?

-В тот день я заболел. В пять утра ко мне пришел художник, с которым я много работал, Боровский, и очень длинными звонками в дверь перепугал мою жену. В такое время, в 5 утра, могут только брать в тюрягу. Так как все время я подвергался сильному давлению со стороны властей, то могло случиться всякое. Я не был готов услышать, что Высоцкий умер, несмотря на то, что здоровье его в те дни было плохим. К таким вещам нельзя быть готовым. Я встал с постели и поехал к нему, на Пресню, где он жил. И уже там был народ – такая вот Москва, такой город.

-И последний вопрос: сегодня много говорят о том, что Путин всеми методами борется со свободой прессы. Не предполагаете ли вы ситуацию, когда после того, как покончат со свободой прессы в России, покончат и со свободой театральных постановок, введут цензуру и прочее? И режиссеры, которые идут за вами, встретятся с ситуацией, против которой вы возражали и боролись?

-Возможный вариант. Я вполне его рассматриваю, несмотря на заявления Путина о том, что он не собирается душить свободу прессы. А какая власть объявит, что собирается так поступать? Власть скрывает свои намерения. А если говорить о Путине, то у него и биография такая. И потом, разве люди такого ранга говорят то, что думают.
 

Поэт – это открытое всем людям сердце

Валерий Золотухин
Актер Театра на Таганке

-Валерий, в ваших книгах вы рассказываете о своих взаимоотношениях с Высоцким, о дружбе с ним и о возникавших между вами конфликтах. Осталась ли хоть какая-то история о Высоцком, которую вы можете рассказать для читателей «Теленедели», но чтобы при этом она не была опубликована в ваших книгах?

-Во-первых, о конфликтах. Об одном из них я уже говорил много раз, и писал об этом. Когда Высоцкого по определенным причинам Любимов отстранил от роли Гамлета, я взялся играть Гамлета в спектакле. Но ведь не конфликт это был. Я не хочу повторяться, об этом уже немало сказано и всегда можно почитать в моих книжках. Что же касается историй неопубликованных, то такие есть. Я всегда поражался, как Высоцкий всем сердцем переживал за такие вещи, которые, казалось бы, не должны были его волновать. Как-то он меня спрашивает: «Вот ты, Валера, с Алтая?», - а я родился на Алтае и к моменту нашего разговора давно уже оттуда уехал.
«С Алтая», - отвечаю.
«Так скажи, - говорил Володя, - почему тут в газете написано, что собирают по 16 центнеров зерна с гектара на Алтае, а я прикинул, что и по двенадцать не собирают. Ты-то, Валера, как считаешь?»
Вы понимаете? Он в газете сопоставил какие-то цифры и посчитал, что «Правда» ведь неправду пишет.

Такой был человек, что у него душа за все болела. Мне, алтайскому, какое было дело до того, сколько там собирают с гектара, я он за все переживал. Видимо, поэт – это не только стихи, это открытое всем людям сердце. Вот оно у него и не выдержало.


Побеседовал Геннадий Кацов.