Притяжение в зеркалах.

Но Клаудиа К. и так все поймет, она любуется победителем-Бобби и видит поверженных его врагов, она плавно подходит к Бобби алым языком зализывать его раны, - и в такой миг Бобби знает, что Клаудиа К. простила ему тот раз, единственный тот раз, который никак не может ему забыть, а ведь Бобби не виноват ни в чем и кто знал, что Клаудиа К. поползет к той пещере, если она покинула Клан и не появлялась больше полугода, а Бобби не знал, что она беременна, и никто не знал, может, даже Майкл не знал, которому все все равно, а Клаудиа К. была на сносях и уползла рожать, но Бобби вовсе не к ней шел, вовсе не знал, куда она исчезла и почему, и все давно думали, что она утонула в Сухом Озере, а ничего подобного не было и Бобби однажды отправился к пещерам, еще около них кусты с черными мелкими ягодами, Бобби стоял у входа в одну из пещер, радовался, какие ягоды сочные, и тут увидел, как ползет Клаудиа К. к пещере, как она дышит с натугой услыхал сразу, но сразу ее не узнал, так раздалась Клаудиа К. всем телом, а лицо словно опухло болезнью (разве беременность - это не болезнь?) и шерсть от губ свалялась отвратительно, в глазах одно безразличное страдание, и ползла Клаудиа К. к пещере на израненном порезами брюхе, сонно подтягивала к брюху задние лапы, и стонала сипло, сдвинув живот с зародышем вбок, и бледная шерсть у взбухших напряженных сосков, "оу-оу-у" издавала звуки Клаудиа К., - и тут она высмотрела Бобби, ничего другого не видела кругом, кроме Бобби, и видела Бобби, понимая СРАЗУ, КАКОЙ он видит Клаудию К., лучше бы он ее не видел, или видел ночью, а все случилось днем, когда днем все, что видишь - это видишь сразу, нельзя после говорить о темноте, как бывает, если видеть ночью, а днем все понимают, что если чего-то не нужно видеть - лучше видеть ночью, но был день, и лучше бы Бобби видел хуже Мелодичного Майкла, который видит хуже Бобби что днем, что ночью (возможно, за это-то Клаудиа К. и любит Мелодичного Майкла), но Бобби видел ее всю, волочащую бесформенное брюхо по камням и колючкам пыльной тропы, и это было днем, так что никогда после Клаудиа К. не простила Бобби, так что только победа над врагом могла что-нибудь изменить в Клаудии К., или если Бобби удалось бы спасти ей жизнь, что когда-то должно случиться - и вот звук из-за орешника только бы подвел итог мучительной для Бобби истории с Клаудией К., а ветка подала голос еще раз и Бобби теперь резко поднялся на лапы, оскалил пасть и замер, но Рыжий Томас молчал, "вот оно, битва !"- поднял пушистый хвост Бобби, оглядываясь на Клаудию К. Больше не слышно оказалось ни хруста, все падал невольный снег - и Бобби прекратил дыхание, чтобы не мешать себе слышать, когда темный круглый предмет взлетел над деревьями, завертелся в воздухе над опушкой, купаясь одиноко в зернистом высоком снегу, и сверху кубарем, тяжело рухнул перед Рыжим Томасом, подняв тучу серой пыли, жирной в мягком воздухе и скользской поперек желтого луча, а песок уходил кругами от головы Хромого Дика, как бы вместо воды толстыми кольцами перекатывал к вздрогнувшему от удара лесу, пока собаки Клана полукругом обступили голову Хромого Дика, срезанную от тела острыми резцами Охотников на Людей, или оторванную от тела острыми клыками Охотников на Людей. Кровь вытекала из шеи аккуратным ручейком и застывала в песке вдавленной лиловой чеканкой. Медно-серые губы головы Хромого Дика были крепко сжаты, будто он не желал кричать от боли, и едва улыбались дурашливо, как только и умел улыбаться Хромой Дик, а глаза головы Хромого Дика смотрели так, как только бывает взгляд навстречу зеркалу - когда в собственном лице видишь все чужое: и морщины страха, и жуткие глаза зверя, который тотчас вырвется из твоей кожи, а пока зрачки распахнул в глубине твоих глаз. И все предметы вокруг - чужое, и приметы - чужое, и само зеркало обретает свойство бумаги, съеживается под мгновениями взгляда, словно внутри огня, а в огненных зрачках пробуждается уродец с одинаковой головой многих людей и блеклые люди сгорают, становясь неизвестным отвесным снегом, падающим временем белого-белого света, в котором уже ничего от тебя, в котором все, кем ты есть - только отражение и столько еще предстоит, пока глаза глядят не моргая. Такой был взгляд у головы Хромого Дика, как я себе думаю.

Геннадий Кацов, 1987 г.

Рисунки Александра Захарова