И ты, Капернаум...

В углу напротив почивали рыцарские доспехи с наглухо запертым шлемом. Из его глазных дырок торчали зажженные свечки. Среди всей этой от пола до потолка воды, у входа в каюту стоял бледнолицый тазик для умывания.
- Вот так номер! - сказал я. - Может, нас здесь не ждали?
- Не надейся, - заметил Славик, подплывая к часам. Едва он коснулся деревянного корпуса, как часы рассыпались начисто: ни стрелок, ни диска циферблата из золоченной бронзы. - Это же можно поехать мозгами, - заметил Славик и в тревоге заморгал обалденно.
Свет бил отовсюду. Роскошный аккуратный свет, не дававший тени. Ни один из предметов не отбрасывал тень и сквозь прозрачную плотную воду всякие они выглядели невесомо. Свет да гробовая тишь - вот, пожалуй, что напрягало с самого начала.
Извне извинительно постучали. Та-ти-та-ти-так-так, - примерно так тикстукчали извне.
- Войдите, - ослабел я растерянно, исключительно предполагая как быть дальше. Славик так вообще притик со страха.
Зеленая девушка окунулась в дверной проем. То есть, девушка в зеленом длинном платье. На бледном ее лице выглядывали искренние глаза и темные водоросли густо ниспадали на плечи. Девушка глядела в меня даже интимно, даже не дыша лишнее.
- Как вы всех напугали, - молвила девушка.
Если бы мне кто проговорился, что сказать можно таким задушевным голосом, я бы не поверил. За один только голос можно было полюбить.
- У нас не бывает гостей, - наслаждала меня девушка, - здесь тихо, мы знаем только тишину. Меня зовут Мария. Боже-господи: Мария!
Неожиданно для себя, я по-офицерски отдал честь и беззвучно прищелкнул ластами.
- Славик, - представил я друга и приятеля. - Михаил Ахтин, - представился самолично. Еще раз отдал честь и вообще вел себя идиотом.
Славик был немее проплывавшей мимо рыбы.

Девушка вошла в каюту.
- Все наши попрятались. Никто не подозревает, зачем вам корабль. Вы не ублюдки?.
- Кто! - нервно и не к месту громко сорвался Славик.
- Ганс говорит, - не изменилась голосом Мария, - что вы ублюдки и присутствие ваше на корабле опасно. Это так?
- Ганс - тот самый рыжий? - поинтересовался я. Мария одобрительно кивнула.
- Видать, давно в чужих руках не усирался, - продолжил я по возможности убедительно. - А то, что мы порядочные люди, так разве не видно?
Я немедля развернулся в профиль, понимая, что теперь-то уж точно выгляжу полным идиотом.
В дверях замельтешили человеческие контуры. Из каюты виделось, как скользили вдоль коридора легкие тела, проплывая мимо на уровне груди, подглядывая непременно с любопытством в нашу сторону и в то же время с непомерным удивлением.
- Мария, вы удивительная, - решился я шепотом, чтобы никто не обнаружил.
- И вы удивительный, Михаил, - открылась Мария. Мы как-то сразу ощутили друг друга.
В каюту вплыли двое молодых людей приблизительно нашего возраста и размеров.
- Фридрих, - представился первый, щеголяя военной выправкой.
- Рихард, - знакомился с нами второй. Оба были веселы и решительно дружелюбны.
– Мы приглашаем вас на обед, - высказался тот, который назвал себя Рихардом, - устраиваемый капитаном в вашу честь.
- Выпить? - уточнил Славик, ибо выпить был не дурак.
- Эль чистейшей воды, - успокоил его тот, который представился Фридрихом. - Из капитанских запасов. И Славик абсолютно расслабился.
- Следуйте за нами, - предложил Рихард, покидая каюту.
В коридоре, куда мы выплыли впятером, нас встречали маленькие пикинеры и лучники, строго отдавая воинскую честь.
- От имени пикинерской дружины, - выступил вперед совсем ребенок-пикинер, - мы приветствуем почетных гостей на борту легендарного флагмана. Следуя курсом, проложенным капитаном, мы клянемся быть отважными пикинерами-лучниками и бдительно нести вахту, переданную нам отцами и старшими братьями! Дойчланд зольдаттен! - бодро завопил пикинер.
- Унтер официген! - ответила хором пикинерская дружина, постукивая пиками в такт и отдавая честь.
Внезапно, поскучнев и постарев лет на пятьдесят, они запели привычно и дружно: Мужайся, корабельщик юный, Вперед, в лазоревую рожь!
Или что-то в этом роде.
Затем проплыли перед нами чинным строем. Напоследок, девочка-пикинерка вручила нам по скромной морской каракатице: животное моря тотчас густо обделалось серо-коричневой сепией и пикинеры-лучники мигом потерялись с глаз долой.
- Добро пожаловать в кают-компанию, - услыхали мы Рихарда и поплыли незряче на его голос.
В кают-компании нашлось бесчисленно народа. Все смотрели на меня со Славиком как на старых приятелей. Весть о том, что мы не ублюдки, растеклась по кораблю мгновенно. Потом я понял, что поскольку всякий разговор звучит в воде с неослабевающей силой, то слово слышно на корабле-флагмане во всех его местах сразу. Тому, о чем беседовали Мария и я, свидетелями были все. Здесь все всегда оказывались в курсе всего и скрыть что-либо представлялось невозможным.
Длинный стол перекрывал кают-компанию, оттого в проходах творилась редкая давка. Едва мы протиснулись к столу, как сзади нас поджали обедствующие. Все продолжительное время еды нас мяли и толкли нещадно; при этом руки задних сновали от стола и обратно над моей головой, мимо щек и ребер. Все были счастливо возбуждены под шум невообразимый.
- Позвольте предложить тост за дорогих гостей! - с зубатой улыбкой прокричал Фридрих и поднял массивный серебряный потир высоко над столом. Тост его был воспринят с такой радостью, что пару счастливцев тут же захлебнулись тягучим элем. - Прошу считать меня вашим братом, - обратился ко мне Фридрих. Мы по-братски расцеловались.
- Прошу считать сватом, собутыльником, соавтором... - выкрикивали из возбужденной толпы, и со всяким мы счастливо братались.
Свет, конечно, давил на мозги еще так! Все предметы гляделись невнятно яркими. Фарфоровая посуда на столе пылала больничными боками, узкогорлые фаянсовые кувшины самовозгорались звездными бликами, а блюда - овальные, круглые, звездчатые - голубым и серебристым узором поджигали желтую скатерть. На чистых до блеска подносах вздыхала фаршированная рыба, томилась копченая китовая мякоть, красовались прочие несусветные дары океана и подводных полей.
Обедствующие хватали пищу руками, вдруг убивали тарелки и чашки вдрызг, а изобилия не убывало.
- Как ми зчастгливы, герр Миша, вашему пгиезду, парртейгеноссе Славик, - вскричала пышная дама, супруга капитана и любовница чернявого господина в очках, доктора Шульца-Шмидта.
Зал тут же подхватил раскрасневшимися мордами: "Салюд! Салюд! Салюд!", и мы подумали со Славиком, что уж если повезло родиться в другом месте, то умирать мы останемся тут.
Лучшие персоны корабля знакомились с нами. К женитьбе предлагали своих дочерей прусские купцы и предлагали свои услуги баварские проститутки; "боже-ж-ты-господи!” - стонали радостно швабские монахи и требовали целовать нам руки. Саксонские феодалы клялись в дружбе, а представители династии Гогенцоллернов - в покровительстве.
Рука ныла от рукопожатий, болели губы от губелуев. Кругом шла голова. Все пьянее долетала до нас речь и вылетала из наших уст навстречу. Славик клялся, что за таких ребят жизнь отдаст кому угодно, я же держал в руке ладонь Марии и пьяненько улыбался от счастья.
Уже не хватало музыки и мечталось: темноты.