К первому снегу в Нью-Йорке

 

В природе чувство юмора, как дар
Навязчивый, нетрудно обнаружить:
Потешны из сугрубов города
На стройлесах, что из осенней лужи.
И с интересом сбоку приподняв
За отраженьем в ней же отраженье,
Ты соскользнешь в подполье, где ни дня,
Ни ночи нет – всесильное свеченье
Летучих люстр мышиных, их накал
Над лезвием прозрачным сталактита,
Под смех пустот, разящих наповал,
Цитат циничных в духе неолита.
Так не насмешка ли земная маета
Поверхности, расплющенная массой
Двух жерновов: снаружи пустота,
Да и внутри, под белоснежной маской.

 

Нью-Йорк, 01.22.2012

 

Нью-Йорк: в январе все еще нет снега

 

Своим бы делом заниматься:
Одним – страной руководить,
Другим с утра такси водить,
Невесте – вовремя отдаться,
Быть генералу без потерь,
А фермеру быть с урожаем...
Коли ты Бог, ну как Державин,
То не крутись, как в жопе червь.

 

На деле же и повсеместно
Имея Твиттер и Фэйсбук,
(как минимум – одно из двух)
Чем каждый занят – неизвестно.
К тому же, Бог – в он-лайн игре,
В рассылке текстов на ай-фоны.
Ему все побоку и фоном,
Вот с небы льет и в январе!

 

Нью-Йорк, 01.12.2011

 

Плачь и расстройство по зиме

 

А снега нет и больше никогда не бу-бу-бу
А вместо снега вдоль дороги серый мох-ох-ох
А я снежком кидался бы в кого-нибу-бу-бу
А он в ответ меня ловил и бил под дых-ох-ох

 

А кто дубленку приобрел – совсем ду-ду-ду-ду
Еще бы шубу прикупил – смешной чуда-да-да
А кто представить в январе, кто б мог поду-ду-ду:
Коль снега нет, то это тоже божий да-да-да

 

Нью-Йорк, 01.08.2012 

 

Альтернативная радость

 

А снега нет хотя к чему теперь печа-ча-ча
А есть недели три еще до февраля-ля-ля
А это повод и для радости и сча-ча-ча
А не сомнений и самоубийства для-ля-ля

 

А если шубу на дубленку приоде-ей-ей
И на сандали «агсы» с раннего утра-ра-ра
Да так пустить повсюду женщин и детей-ей-ей
То на фига нам эта снежная пора-ра-ра

 

Нью-Йорк, 01.08.2012  

 

Трагический сюжет!

 

перловку с детства ненавидя,
он страстно суп любил грмбной:
таких трагедий в чистом виде
в литературе - ни одной!

 

Нью-Йорк, 10.12.2011

 

* * *

Уходя от себя, оглянись. За спиной
Все в прошедшем - мгновенье распада.
И ковчег снаряжен, и банальнейшим Ной
Делом занят: прощальным обрядом
Ставить трубкой ладонь да прищуривать глаз -
Всех забав-то, коль контуры смыты.
Счет пошел, все вокруг колыхнулось на "раз" -
И исчезло. И разом забыто.
Так туман накрывает мир вещий, и там
Продолжается тайно, незримо,
Под иной, невозможный для слуха тик-так:
Память, сон, в худшем случае - снимок.

Нью-Йорк, 05.08.2011

Сослагательное наклонение

«Ангел, видно, уберег.»
Леопольд Эпштейн, «Спираль»

П. был бабник и повеса,
Л. упертый был козел.
П. нашел себе Дантеса,
Л. – Мартынова нашел.

Век простой, без ажитаций –
Бес в ребро и пуля в грудь.
Время меж балов и танцев
Заполнялось кем-нибудь.

Приезжали тарантасы,
Привозили мертвецов –
Женский плач, детей возгласы,
И погост, в конце концов.

Тот же, кто везуч и меток, –
Жизнь в проклятии влачил,
И бесславием, как метой,
Запятнал и род, и чин...

На дуэли – либо, либо:
П. и Л., нажав курок,
Тоже ведь убить могли бы.
Видно, Ангел уберег.

Нью-Йорк, 05.06.2011

О растворимостях

Оттого, что «нигде» гораздо понятней по сути, чем «никогда»,
Существу, владеющему ничем, разве сей пастой и листом бумаги,
Претит представление, что не оставят ни снов, ни следа -
Ни ты сам, или ты сама, ни их труды, ни потомки-бедолаги.

Все растворимо; даже камерный, самый слаженный хор
Без осадка исчезнет с последней пропетой нотой,
Да и то, что именуемо «сущим», то есть сам раствор –
Прискорбное бесчувствие из пролитых слез, крови и пота.

Путешественнику маршрут до конца не одолеть никак:
Последний шаг, финальный, как водится, миг – напрочь потерян;
И лицо покрываемо медленно черным, что твой никаб,
Ибо смерть, к сожалению, чемпион в стрельбе по живым мишеням.

Остается надеяться только на гравитационные поля,
На их изгиб и выгиб, фиксируемые сверхточным прибором,
Ведь когда ее навсегда покидаешь, теряет в весе Земля -
И вертясь, сопротивляясь, шар сдвигается вгору.

Нью-Йорк, 05.05.2011

В полдень

Дом вытесняет в воздухе объем
Предтеч своих, что до него стояли,
И призраки, оставленные в нем,
Во всех деталях повторят едва ли

Расставленную мебель, сам каркас,
Вид из окна в субботний полдень,
Конечно же, жильца, что в этот час
Уже бокал вином наполнил.

Так безусловно четок этот жест,
Что прежних наполнений, вин, бокалов,
И скрипа половиц, и что окрест
На быстротечность быта намекало б

В виде гонимых вечных облаков,
Никак не зафиксировать, не видеть.
Но тот жилец, что после этих слов
(Я не хотел бы никого обидеть) –

Он так же призрак, из грядущих дней.
Еще не подобрать к нему глагола,
И чем недвижимости меньше, тем верней
Соединимость стен, и потолка, и пола.

Нью-Йорк, 04.23.2011

Времена года

Густая тень на всю длину сугроба
В весенних лужах отраженья птицы
Взопревший от жары развозчик пиццы
И лист осенний, как звезда хип-хопа

Нью-Йорк, 04.23.2011

Времена года: сиквел

На утреннем снегу все четче фотоснимки двух подошв
След прорастает в жабры, в плавники апрельской лужи
Вот след, от следа оторвавшись, пыль поднял и кружит
Во влажном отпечатке - последнего листа узор и дрожь

Времена года: триквел
Звезда - уже не вернувшийся, вмерзший во тьму снежок
В марте деревья с кустами схожи, что чукчей в чуме мотивы
Путь в тысячу ли отекает под солнцем, словно термоожог
Время косить траву и косых дождей – конец перспективы

Мартовские оды

Без признаков зелени март.
Дорога в пейзаже оконном
Гудит, как гриппозный кошмар,
Всем транспортом в трансе. И фоном

По мерзлому небу стволом
Царапают трещины ветки;
Жилища вползают углом,
Как прежде на сушу их предки.

Но лужи пустое стекло
Читает фонарь, как молитву...
И все, что в пейзаж не вошло,
Еще пережить предстоит нам.

Нью-Йорк, 03.28.2011

Как чисел, чист неба проем.
На каждом кусте – иероглиф.
Шепча, что Басё, «ё моё!»,
Иду почитать и потрогать.

Нет пыли – предвестья вещей.
И чистый лист сада, и утро
Белесое, видимо, щель
Меж теми, что «есть» и что «будто»,

Меж словом и сном. Не спасет
Ничто эту изморозь, тайну, -
Теплом и травой прорастет,
И в мае погибнет цветами.

Нью-Йорк, 03.30.2011

Последнее – тридцать одно...
То дождь повсеместно рассеян,
То память: все помнится, но
На сером, на сером, на сером.

И смазанность контуров, букв
Продрогших на мокрой газете –
Когда бы вошел кто-нибудь,
Он стал бы последним на свете.

Прощальный, промартовский гром
В отсутствие света и тени
Как напоминанье о том
Единстве меж нами и теми.

Нью-Йорк, 03.31.2011

2010 год

Прогулка по Централ парку со стороны Вест-Сайда

В мире дилижансы 
лет пятьсот, как в моде. 
Кто-то лег, отжался 
в Парке, на природе, 
на велосипеде 
кто-то мчится даже, - 
мы меж ними едем 
в крытом экипаже. 

  

Облучек, подпруга. 
Там, за конским крупом, 
взгляд бежит упруго 
за бегущей группой, 
по прозрачным кронам 
с розоватым пухом 
и самовлюбленным 
грызуном над ухом. 

  

Становясь детален, 
весь в полосках света 
мчится Вуди Аллен 
в кедах, без кларнета. 
С ним бежит соседка, 
стройная Минелли, - 
и не хрустнет ветка. 
Всех они «имели». 

  

Но не всех, бесспорно. 
Вне границ и тлена, 
встав с ноги опорной, 
побежал Джон Леннон. 
Рядом Бернстайн. 
Между ними тени 
позабытых тайн, 
тел, их вдохновений. 

  

В феврале, маршрутом 
вплоть до сто десятой, 
кучер нас все утро 
возит, как завзятый. 
Характерный запах 
И овса, и сена. 
Сайда вечный Запад – 
И отца, и сына. 
И духа.