* * *
                        1.
Уходят женщины - от лучших мужиков,
уходят - к лучшим мужикам, в чужие жены.
Что вслед кричать, что с глоткою луженой
нести за ними гробики стихов.

Они уходят. Перист ровный путь,
Парнас - не их перина и глоссарий:
они идут, не вынимая "Salem"
из прежних губ, но прикрывают грудь.

Уходят женщины, не поминая тех,
кого согрели не дыханьем тела,
лишь выдохом. Но "птичка" улетела,
а парный снимок осязает смех.

Они идут веками - в грот семьи,
они идут, сгущаются их тени:
когда б у ног - распластанным растеньем.
Когда б распял меня обученный семит!

В глазах мужчины - линия судьбы,
в его руках - распахнутые стоны:
он омертвел под взглядами Горгоны
и шепчет немо: если б, да кабы!?

II.
Чужой жене - неписанный закон!
Она в постель, неверная, ложится
лианой, самкой, каменной волчицей,
и всех границ преступит Рубикон.

Чужой жене - ни часу голодать!
В ней - стон, юдоль земная, и горсть снега:
кто с ней не будет - тот ни разу не был
тем потрясен, что лишь дано терять.

Чужой жене - таинственный приход!
Все дышит ею, ворожит глазами:
уж если посвящать ей - то гекзаметр,
а отдавать - до атома весь год.

Чужие жены входят в мой уют:
вдоль пола платье, и взлетает тело
неверное мужьям, но до предела
из тех, что ночь покоя не дают.

* * *
Действие - это путник, рожденный дорогой
и странно застывший, спускаясь по кровле луча -
и путник ночного горенья в мерцающей пустоте

Действие - это попытка сферы стать Сферой
в вечном распаде, в недостижимости цели -
под звездную пену в волнах метронома

Действие - это зрение луча, уходящего в хлорофилл,
когда разрушается постоянство при мысли о нем -
словно сгорает бензином обжитая клетка движений

* * *
Когда не снег, а сразу же подснежник,
когда не гром, а сразу весь оркестр -
оправдан будет и последний грешник,
освободится свято место.

Когда не роль, а сразу же искусство,
когда не шаг, а целиком весь путь -
найдутся гении в капусте,
удастся над собой взглянуть. 

Когда не взгляд, а сразу пониманье,
когда, не робость, а любви предел -
себя из прошлого поманишь
и распадешься в сотни тел.

Когда не ночь, а сразу же эпоха,
когда не день, а белый свет лица -
не заучить: что хорошо, что плохо,
не убедиться в ложности конца.

Когда не ты, а сразу же оправдан,
когда не сон, а сразу весь полет -
постигнешь хрип дышавшего не ладан
и плоть его не загниет.